Сумрачная душа

Он сделал вид, что не услышал сарказма в ее голосе, а может, у нее не получился сарказм. Это Андрей у них мастер играть словами. Он умеет задавать вопросы и сам же на них отвечать, он способен высмеять человека при помощи одного междометия, а уж про интонации и говорить нечего – никто лучше его не держит паузу, не произносит оскорбительные вещи самым мягким и доброжелательным тоном или говорит вроде бы комплимент, но с убийственным сарказмом.

– Мариш! – сказал он и попытался взять ее за руку, но оглянулся на возвращающихся сотрудников и передумал. – Девочка моя! Я должен так много тебе сказать! Ты не представляешь, сколько я передумал за эти две недели! И я благодарен судьбе, что…

«Это конец, – с тоской думала Марина, – сейчас он заболтает меня бесконечными разговорами, в процессе своего монолога подведет к мысли, что все случившееся – досадное недоразумение или вообще ничего не случилось, я все не так поняла или просто ничего не было… Я очень внушаема, он это прекрасно знает, а уж что умеет он делать, то это убеждать. Мне никогда от него не избавиться…»

Она представила, что стоит на берегу бурной реки, а Андрей барахтается в воде, захлебываясь и взмахивая руками. Течение относит его все дальше от берега, и вот уже замер вдалеке последний крик…

Тр-рах! – это окно за спиной Андрея внезапно распахнулось от сильного ветра, и едва ли не ведро ледяной воды с карниза вылилось ему прямо за шиворот. Андрей соскочил с подоконника, выругавшись, и милая, смущенная улыбка наконец-таки стерлась с его лица.

– Переоденься, а то простудишься, – сказала Марина и убежала.

Она вернулась к себе в приподнятом настроении. Куда-то исчезли тоска и все страхи, как будто их вымыло той самой дождевой водой. На душе стало легко, а руку как будто что-то грело. Так и есть, кольцо на безымянном пальце левой руки было слегка теплым. Ей казалось, что это не кольцо неизвестного металла, а сама вода омывает ее палец мягкой струей.

Когда на следующее утро Старыгин подошел к служебному подъезду Эрмитажа, он увидел рядом с музеем несколько машин с милицейскими мигалками.

Войдя в подъезд, Дмитрий Алексеевич кивнул охраннику и хотел, как обычно, пройти мимо него, но тот вдруг строгим и официальным голосом потребовал пропуск.

Старыгин пожал плечами, достал удостоверение и, пока дежурный внимательно изучал его, осведомился:

– А что у нас стряслось? Почему в музее милиция?

– Да убили кого-то, – ответил дежурный, возвращая Старыгину документ.

– Кого? – спросил Дмитрий Алексеевич, почувствовав холодок под ложечкой.

– Не знаю, – равнодушно отозвался охранник.

У Старыгина возникло скверное предчувствие. Он поднялся на третий этаж и свернул к кабинету Тизенгаузена – так или иначе, он собирался зайти к нему за перстнем.

Однако уже издали заметил, что дверь кабинета распахнута и перед ней толпятся незнакомые люди.

Тем не менее Дмитрий Алексеевич подошел к кабинету и заглянул в него.

Тизенгаузен лежал лицом на столе, вытянув перед собой правую руку. Вокруг него суетились люди, внешний вид которых однозначно говорил о том, что они работают в милиции. Высокий молодой парень ходил по кабинету и фотографировал его с разных точек зрения.

Заметив Старыгина, один из милиционеров, постарше, нахмурился и спросил:

– Почему в комнате посторонние? Немедленно освободите помещение!

– Подождите, Иван Сергеевич! – возникла вдруг откуда-то из-за шкафа унылая сутулая женщина болезненного вида и тут же повернулась к Старыгину: – Вы кто? По какому вопросу? – спросила она простуженным, хриплым голосом.

Дмитрий Алексеевич невольно попятился и ответил неуверенно:

– Я должен был поговорить с ним… с Карлом Антоновичем… а что с ним? Он… погиб?

– Как видите, – ответила болезненная особа, сверля Старыгина взглядом, и мучительно закашлялась.

Тут снова подошел тот первый милиционер и рявкнул:

– Ваша фамилия!

Дмитрий Алексеевич вздрогнул и, почувствовав себя закоренелым преступником, робко представился.

– Вот как! – Милиционер многозначительно переглянулся со своей болезненной начальницей. Она все еще кашляла, и тогда мужчина проговорил суровым голосом:

– Как вы можете объяснить вот это?

Он протянул Старыгину смятый листок из блокнота. Дмитрий Алексеевич потянулся к нему, но милиционер остановил его резким жестом и показал листок на расстоянии, так что Старыгин смог прочесть на нем собственное имя, написанное торопливым и неровным почерком.

– Как вы это объясните? – повторил милиционер.

Взяв себя в руки, Дмитрий Алексеевич спросил:

– А где вы это нашли?

– Вопросы здесь задаем мы! – оборвал его милиционер, он действовал в лучших традициях современных телесериалов. Старыгин в который раз мысленно задал себе вопрос, актеры ли сериалов копируют поведение и внешний вид милиционеров или же сотрудникам милиции так понравились образы, сотворенные киношниками, что они все поголовно перестроились под телевизор.

– Тогда я ничего не могу вам ответить! – твердо сказал Старыгин. – Как я могу объяснить то, не знаю что? Мало ли где вы нашли этот листок? Я здесь уже столько лет работаю, что меня многие сотрудники Эрмитажа знают…