Сумрачная душа

Из соседнего зала доносился монотонный голос пожилого охранника – он что-то многословно объяснял своему начальству, в чем-то перед ним оправдывался.

Ведь сейчас он закончит разговор и придет сюда разбираться со Старыгиным, выяснять, что тому понадобилось в неурочное время в этом зале…

Старыгин снова поднял голову, еще раз внимательно оглядел грозных рыцарей.

Один из них показался ему знакомым.

То есть не то чтобы он первый раз за время работы в Эрмитаже оказался в этом зале и впервые видел рыцарей – нет, он довольно часто появлялся здесь по своим служебным делам. Правда, обычно это происходило в часы работы музея, и этот зал был полон восторженных детей, сейчас же пустой, безлюдный зал смотрелся совсем по-другому, строже и значительней.

Но дело было совсем не в этом.

Одного из рыцарей, того, что восседал на левом фланге, Старыгин видел совсем недавно и в другой обстановке. И, кстати, не верхом на лошади…

То есть, естественно, он видел где-то не самого этого рыцаря, а рыцарский доспех, внутри которого находится всего лишь обтянутый замшей манекен.

Ах, ну да! Точно в такой же доспех облачен рыцарь на картине, коленопреклоненный перед королем Англии Генрихом Восьмым! На той картине, которую указал ему, умирая, Карл Антонович Тизенгаузен! Ну да, точно – так же, как на той картине, стальной доспех этого рыцаря покрыт серебристо-черным узором, напоминающим густо переплетенные листья колючего кустарника!

Значит, он не ошибся, правильно понял послание мертвого ученого, пришел именно туда, куда тот его направлял…

И что теперь?

Вот он стоит перед этим самым рыцарем – но он не стал ни на йоту ближе к решению загадки Тизенгаузена!

Разговор в соседнем зале прекратился, и послышались приближающиеся шаркающие шаги. У Старыгина оставалось совсем мало времени…

Старыгин еще раз оглядел рыцаря.

Тот грозно нависал над ним, скрывая до времени какую-то тайну. Да что там – рыцарь сам был воплощенной тайной, загадкой, за разгадкой которой пришел сюда Дмитрий Алексеевич. Эту загадку хранило опущенное забрало его шлема.

Если Тизенгаузен действительно направил его сюда, в Рыцарский зал, – значит, здесь скрыто что-то важное. Что-то настолько важное, что старый ученый потратил на это последние силы, последние минуты своей ускользающей жизни. Что-то спрятано в доспехах грозного рыцаря? Но вряд ли Карл Антонович успел в последний день своей жизни наведаться в этот зал, да еще и тщательно спрятать какой-то предмет в доспехах рыцаря. У него просто не было для этого времени. Но тогда что же он имел в виду, направляя сюда Старыгина?

И тут Дмитрий Алексеевич ясно понял: Тизенгаузен не был в этом зале и ничего не прятал в рыцарских доспехах. Сами доспехи, вернее – какая-то их деталь является посланием. Посланием, которое должен понять Старыгин.

Но какая деталь? На что он должен обратить внимание?

И вообще – для чего было через ночной музей идти сюда, в этот зал, если те же самые доспехи изображены на картине Гольбейна? То, что можно найти здесь, можно было найти и в кабинете Тизенгаузена, не выходя оттуда…

Или нельзя?

Чем рыцарские доспехи на портрете отличаются от этих, настоящих?

Та же вороненая сталь, тот же растительный узор, напоминающий густо переплетенные ветки колючего кустарника…

Ну да, как же он сразу не понял!

Рыцарь на картине склонен перед королем, а перед королем нельзя оставаться в шлеме и с оружием. И действительно – на картине голова его непокрыта, щит и меч отсутствуют. Значит, нужно обратить внимание на те детали доспехов, которых там нет.

Дмитрий Алексеевич привстал на цыпочки, запрокинул голову, вглядываясь в шлем рыцаря.

Выпуклое полукруглое забрало, круглое навершие шлема, пышный плюмаж из страусовых перьев, над забралом – плоский щиток с изображением герба.

Вот оно! Герб! Фамильный герб рыцаря! Он отсутствует на картине Гольбейна, поэтому трудно установить, к какому роду принадлежит коленопреклоненный рыцарь. И в каталогах живописи Гольбейна он значится как «неизвестный»…

В зале было полутемно, и герб находился слишком высоко, так что Старыгин не мог его как следует рассмотреть, а шаги охранника уже приближались. Тогда он вытянул вверх руку с мобильным телефоном и сфотографировал герб на камеру.

– Вы, это, еще тут? – недовольно проговорил охранник Вахромеев, входя в зал и окидывая Дмитрия Алексеевича подозрительным взглядом. – Покиньте, это, сей же час охраняемую территорию, или будем акт составлять! Если вы по работе – так надо в рабочее время, а если просто так, то нечего!

– Все, я уже ухожу! – Дмитрий Алексеевич спрятал мобильный телефон и зашагал прочь из Рыцарского зала, провожаемый взглядом бдительного Вахромеева.

Добравшись до дома, Старыгин подключил мобильный телефон к компьютеру и скачал с него изображение рыцарского герба.

Это был традиционный сужающийся книзу щит, разделенный на четыре разноцветных поля. Поля были разного цвета: верхние – красное и голубое, нижние – белое и зеленое. Сверху щит венчала странная корона: вместо обычных зубцов по обручу короны причудливо вились листья какого-то кустарника.