Сумрачный дар

— Хо-хо-хо, — четко и внятно проговорил Парьен. — Неужели Бастерхази был так неосторожен, что его поймали на горячем? Вот его Темнейшество расстроится, он возлагал на ученика такие надежды, такие надежды. Налей-ка мне еще шамьета, мой мальчик.

Дайм фыркнул про себя: как будто шамьет не нальется сам, стоит светлейшему шеру пожелать. Но нет, ему угодно поиграть в добрячка-дедулю. Сейчас еще за поясницу схватится и скажет что-то вроде «старость не радость». Конечно, не радость, и кто другой на исходе третьего века не только за поясницу хватался бы, а давно гроб заказал. Только не шер категории зеро, сильнейший в империи светлый. Вот лет через двести, быть может, светлейший шер задумается о пенсии. И то, вероятнее всего, о пенсии для своих учеников. Если выживут на нервной работе.

Однако шамьет из серебряного кувшинчика Дайм налил, добавил на четверть сливок и подал начальству. Ручками подал, ручками. Ему не лень, а Светлейшему приятно иногда поиграть в человека.

— Вас интересует что-то еще, мой светлый шер? — тоном опытного дворцового подхалима спросил Дайм.

Парьен хрюкнул… то есть, конечно же, величайший и мудрейший глава Конвента не может хрюкать, поэтому… ну, наверное, все же усмехнулся. Хотя Дайм бы зуб поставил, что обожравшийся желудей годовалый кабанчик издает в точности такие же звуки.

Итак, Парьен усмехнулся, очень мудро и очень величаво. И так же мудро и величаво отвесил Дайму отеческий подзатыльник. Собственноручно! Великая честь, если подумать. Но Дайм чести не оценил и мгновенно перехватил светлейшую длань.

— Простите, шеф, рефлексы.

— Паршивец, — неприлично довольно констатировал Светлейший. — Никакого почтения.

— Никак нет, шеф. — Дайм сделал оловянные глаза и щелкнул каблуками.

Парьен рассмеялся. Сегодня ему определенно хотелось почувствовать себя простым смертным. Впрочем, Дайм уже лет несколько, как вполне его понимал. Особенно с тех пор, как по делам службы повстречался со своим младшим братом, внушительным, седеющим отцом семейства. А ведь братишке и пяти десятков нет! Дайм рядом с ним выглядел юношей, больше двадцати пяти бы никто не дал.

А Парьен, отсмеявшись, махнул на собственное любимое кресло.

— Все, хватит паясничать. — И, дождавшись, пока Дайм сядет, продолжил: — Поедешь в Валанту, устроишь Бастерхази проверку, наведешь в гильдии ткачей шороху. Но главное, малыш, не это. Главное — выясни наконец, что такое эта ваша Аномалия. Сдается мне, все намного серьезнее, чем ты написал в отчете девять месяцев назад. — Парьен кинул острый взгляд на Дайма, криво усмехнулся. — Не знаю и знать не хочу, что вы с Бастерхази натворили и о чем не отчитались. Но последствия будут, и с ними тебе разбираться самому. Так что допивай свой шамьет, бери ноги в руки и отправляйся в Валанту. А то обленились тут на казенных харчах! И чтобы отчитывался каждый день, а то знаю я вас, артистов самодеятельности!

— Э… светлейший мой шер, мне отправляться как полковнику Дюбрайну? — недоуменно поднял бровь Дайм, памятуя о приказе императора не раскрывать «братской замены».

Возможность облениться на казенных харчах за один день, прошедший с его возвращения из Ледяных Баронств и полностью посвященный написанию горы отчетов, Дайм даже комментировать не стал. Светлейший такими мелочами не интересуется.

— Ну явно не как Ману Одноглазому! — Светлейший глянул на него, как на полного идиота. — Ты другие распоряжения слышал, нет? Вот и все. Вперед, полковник Дюбрайн… А, да. Его всемогущество просил тебе передать, чтобы как вернешься, шел к нему. Сразу. Думаю, он имел в виду, вернешься из Суарда, ведь из Баронств ты уже вернулся. Надеюсь, я понял его правильно… ох, старость же не радость… Что стоишь, мой мальчик? Бегом в Суард, чтобы через полчаса духу твоего здесь не было! Империя ждет от тебя великих дел, а мне что-то поясницу прихватило, пойти, что ли, в отпуск… туда, где апельсины цветут…

— Отпуск? Никогда не слышал такого слова, мой светлый шер. Разрешите идти?

— Иди, иди, — махнул на него серебряной ложечкой Парьен. — Что за молодежь нынче пошла, никакого уважения к радикулиту!

Об уважении к радикулиту Дайм дослушивал уже из-за двери. Ему было велено поторопиться? Было. Вот он и торопится, даже переодеваться не станет, сразу в дорогу. Все необходимое уже собрано (или не разобрано, какая разница). А визиты к императору и к возлюбленному брату Люкресу придется отложить до его возвращения из Валанты. Ужасно, просто ужасно жаль. Наверняка Люкрес хотел сказать ему что-то важное, возможно, даже дать очередные ценные указания.

И как только Дайм без них обойдется?

Насвистывая похоронный мотивчик в память о безвременно почивших указаниях, Дайм прихватил с ближайшего бюста кого-то из великих магистров прошлого шляпу — была мраморная, стала фетровая! — и, нахлобучив ее набекрень, зашагал к ближайшим деревьям. К вопросу озеленения территории Магадемии шер Зеленый подходил крайне ответственно, так что колосилось, цвело и чирикало здесь все, вплоть до башенных стен.

— Шутник, соскучился? — позвал Дайм.