Сумрачный дар

— Хватит дрожать, дубина, — усмехнулся Учитель, объевшийся его страха, и стукнул тростью по плечу: рубец в этом месте не успевал зажить, несмотря ни на какие регенерирующие зелья. Раны, нанесенные Темнейшим, вообще крайне плохо поддавались лечению. — Ты мой ассистент, благородный темный шер, а не суслик. Суслику не дадут должность.

Ученик вздрогнул и сжался: если он не получит эту должность — останется только молить Хисса, чтобы забрал в Бездну немедля. Ибо даже повеситься ученик не может, как не может распоряжаться никаким имуществом Учителя.

«Умм-насон…» — Умна отрешения заглушила страх и боль: ученик и ассистент должен быть сдержан и послушен. Должен!

Он уставился в окно: карета проезжала торговые пассажи и желтеющие бульвары, полные гуляющих бездельников. Среди них нет и быть не может учеников Великого: Учитель не одобряет пустой траты времени, такой, как катание на трамвае…

Болезненную пустоту под ложечкой ученик привычно списал на скудный завтрак и городскую вонь — но никак не на зависть бездарным и свободным.

Прогулочный трамвай, недавно пущенный гномами вокруг императорского дворца и центральных кварталов, зазвенел на повороте и остался позади. Карета въехала в парк при Магадемии. Здесь, в отличие от города, желтых листьев не было в помине. Светлейший, аспида ему в печень, любил цветы, и в угоду ему студенты расстарались: джунгли, сельва, степь, горные луга и вишневые сады цвели круглый год. А над всем этим возвышались восемь башен Магадемии, соединенные ажурными воздушными галереями на высоте четвертого-пятого этажей. Основной корпус Магадемии — сливочный песчаник, стрельчатые окна в мелкий переплет, мозаики, колонны и резные карнизы — вместе с цветными башнями строили по проекту самого Золотого Дракона, задолго до Мертвой войны.

— Ладно тебе, — Учитель неожиданно звонко расхохотался. — Хоть ты и дубина, но все ж память о безвременно почившей Магде Бастерхази… Или еще не почившей, а? Еще скрипит старушка…

Ученик вздрогнул, услышав имя прабабки, и про себя повторил старательно забытую фамилию: Бастерхази. Сегодня он должен получить право вспомнить, кто он есть: Рональд шер Бастерхази, последний из Ястребов Бастерхази, сподвижников Ману Одноглазого Проклятого. Должен!

— …почти внук мне. Ах, хороша была Магда… — Учитель причмокнул. — Не спи. Приехали!

«Почти внук» вскочил, не дожидаясь остановки кареты, распахнул дверцу и спрыгнул на черно-белые плиты внутреннего двора Магадемии. Опустил подножку, подал Учителю руку и склонил голову. Как только тот ступил на землю, достал с сиденья зонтик, веер, папку и шкатулку: пора исполнять обязанности ассистента, то есть вешалки. На трость опирался сам Учитель — при визитах в Конвент на него разом нападали хромота, глухота, слепота и склероз. Сильнейшая слепота: коляски с гербом Пламенной башни и светлую магистру Пламя с ассистенткой Учитель не заметил, пока по всему двору не пахнуло раскаленной медью и не раздалось насмешливое:

— Светлого дня, Темнейшие!

Дивной красоты шера-прим трех с половиной сотен лет от роду, похожая на костер — алые блики огня мешались с ржавью земли и лазурью воздуха, — помахала рукой и присела в издевательском реверансе, подобрав расшитые жемчугами кринолины. Ее ассистентка, беловолосая девушка лет семнадцати на вид — на самом деле шести десятков, чуть младше Рональда — повторила реверанс и подмигнула коллеге из-за спины патронессы.

Он склонил голову, сохранив полную достоинства кислую мину: упаси Двуединые, чтобы Учитель заметил на лице ассистента улыбку! И неважно, что смотрит в другую сторону. У Великого Паука восемь глаз, и половина даже не на затылке, а в самых неожиданных местах.

— И вам… — расплылся в улыбке Учитель, сделал широкий жест, мол, соблаговолите вперед, и добавил вполголоса: — Чирьев на языках, светлейшие.

Дамы не услышали: не для них было сказано. Зато один из столпившихся у подножия Лазурной башни студентов, смуглый и кудрявый первогодок с желтой перевязью факультета бардов поверх форменного белого сюртука, прыснул. Как же, величайший темный шер со времен Ману Одноглазого выглядит в точности как балаганный Злодей, которого всегда побеждает балаганный Герой. В ответ Учитель обернулся к насмешнику, нахмурил брови, потряс тростью и громко прошипел:

— Шишел-мышел! Плюнул-вышел!

Пестрая стайка молодежи невольно отпрянула от взблеска иссиня-черного огня: как бы Великий ни старался выглядеть забавным и безобидным, мощь Тьмы не спрятать. Но Великий желал, чтобы ему верили, и студенты верили. Они снова захихикали: ах, этот прелестный Злодей так мило шутит! Ах, наверное, учиться у такого оригинала — презабавно, повезло этому темному огневику… симпатичный, только блеклый… Что, три стихии? Надо же! С таким тупым лицом — и три стихии? Да нет, вот у декана Пламенной башни три — это же сила, вы видели вчера ее платье из живых саламандр?..

От зловонной пены чужих мыслей затошнило — не надо было прислушиваться. Но, к счастью, захлопнувшиеся двери Центральной башни отрезали Учителя и ученика от внешнего мира.