Сумрачный гений III рейха Карл Хаусхофер

1933 — «Мушихито, император Японии», Любек.

1934 — «Наполеон I», Любек.

1934 — «Национал-социалистическое мышление в мире», Мюнхен.

1934 — «Киченер», Любек.

1934 — «Фош», Любек.

1934 — «Военная воля как народная цель», Штутгарт.

1934 — «Мировая политика сегодня», Берлин.

1935 — «Державы с охватывающим пространством», Лейпциг.

1935 — «Геополитические принципы национал-социалистического государства», Берлин.

1936 — «Геополитика», Берлин.

1936 — «Мир на переломе», Лейпциг.

1937 — «Япония и японцы», Франция.

1932 — «По ту сторону великих держав», Лейпциг.

1937 — «Мировой океан и мировые державы», Берлин.

1937 — «Древняя Япония», опубликована вместе с работами «Имперское обновление Японии» и «Развитие Японии как мировой державы и империи».

1938 — «Проблемы мировой политики», Лейпциг.

1939 — «Немецкая политика в области культурного строительства на Индийском и Тихоокеанском пространстве», Гамбург.

1939 — «Становление немецкого народа», Берлин.

1940 — «Власть земли и народная судьба, выдержки из биографии Фридриха Ратцеля», Берлин.

1940 — «Континентальный блок: Срединная Европа — Евразия — Япония».

1941 — «Япония строит империю».

1944 — «Nostris ex ossibus [8]. Мысли оптимиста».

1945 — «Апология геополитики».

Избранная переписка Рудольфа Гессаи семьиХаусхофер

Письмо Рудольфа Гесса, адресованное Марте Хаусхофер

Мюнхен, 17 декабря 1921 года

Глубокоуважаемая милостивая госпожа!

Поводом для написания этих строк отнюдь не являются какие-то трагические события, а потому я прошу не пугаться.

Прежде чем Вы отвернетесь от столь недружелюбного в это время года севера, чтобы устремиться на солнечные равнины, я хотел бы к Вам обратиться, по крайней мере, в письменной форме. Я не решался сделать это в течение нескольких месяцев, так как не находилось подходящего повода.

Я полагаю, что по Вашей же просьбе Ваш супруг с месяц назад рассказал мне, что Вы, равно как и многие другие смертные, убеждены в том, что в Вас течет недостаточно чистая кровь. Более того, предполагается, что некогда в Вас попала чуждая кровь [9].

Я хочу обратиться к Вам, глубокоуважаемая госпожа, с одной огромной просьбой. Прошу меня не считать настолько ограниченным, как если бы предполагал, что в Германии должно иметься большое количество «безусловного расово чистых» людей. Если бы мы должны были ориентироваться именно на таких людей, то пришлось бы создавать рейх из нескольких крестьянских семей. В стороне бы осталось большинство борцов из фёлькише-лагеря, включая меня самого. С другой стороны, я знаю, что даже из непосредственного смешения национальностей могут происходить отличные немцы. В данном случае я подразумеваю графа Арко [10].

Нет, милостивая госпожа, я и мои соратники обращены против тех, кто, по моему убеждению, сознательно заражают духовность народа (политика, театры, кино, «искусство»), против тех, кто толкает народ к радикальному материализму, что, к великому сожалению, отчасти удалось осуществить. Мы выступаем против тех, кто сталкивает между собой классы и натравливает один народ на другой. Приходящие из Советской России сведения позволяют убедиться в нашей правоте. Мы пытаемся вмешаться в этот губительный процесс, чтобы предупредить массы о возможной опасности! Опасность перестает быть слишком большой, если о ней узнают люди, которым она угрожает. По крайней мере, они смогут обороняться.

Но все же «политика — это скверная песня». Я понимаю, что может быть сейчас, как никогда ранее, приходится часто слышать слова этой песни. Таким образом, я прошу простить мое обращение, которым я хотел бы исправить самую большую ошибку мира. Если бы события прошлого только подчинялись мне!

Удачного Вам путешествия, пусть в Новом году для Вас часто светит солнце. Хорошего Вам отдыха.

Преданный Вам Рудольф Гесс.

Письмо Рудольфа Гесса, адресованное Карлу Хаусхоферу

Рейхольдсгрюн, 13 сентября 1923 года

Дорогой, глубокоуважаемый друг!

Передо мною лежит книга с 16-лучевым красным солнцем, на обложке которой значится имя моего друга [11]. Шрифт на обложке внешне напоминает японский. Сожалею, что издатель выбрал для обложки и корешка книги различные литеры. Но я слишком много говорю о внешних вещах.