Сумрачный лес

Приближаясь к особенно широкому участку расселины, Бульрих вдруг заметил в воздухе перед собой мерцание и тут же остановился. Он протер глаза и снова открыл их. Несомненно, над пропастью что-то сверкало. Воздух там не был прозрачным, словно на том месте рассыпали мельчайшую светлую пудру. Мягко, волнообразно покачиваясь, необъяснимая пелена начала расползаться над трещиной.

Странное это сияние не могли испускать обычные светлячки или другие насекомые, ведь тогда их потребовались бы мириады, чтобы светить столь ярко. Квендель с трепетом спрятался за очередной каменной глыбой.

Воздух продолжал мерцать и переливаться, но сквозь него по-прежнему проглядывали темные очертания леса. Не так ли поднимается с росистых лугов бледный утренний туман, чтобы рассеяться с первыми лучами солнца?

Однако здесь все было по-другому, и Бульрих это понимал, как знал и то, что следует остерегаться всего незнакомого в лесу, который не таит в себе ничего, кроме бед.

Оглянувшись, он увидел, что теперь мерцание хаотично блуждает по всей поляне. Сияющая линия, изломанная то тут, то там, повторяла в воздухе очертания глубокого разлома в земле.

Бульрих не верил своим глазам. Он никогда не видел ничего подобного. Быть может, на самом деле он дома, лежит в теплой постели и ему снится жуткий, но очень увлекательный сон, навеянный слишком большим куском орехового торта на десерт? Происходящее было таким диковинным, что Бульрих почти позабыл о страхе.

Сияющая завеса манила невероятной красотой. Могло ли с ней сравниться прекрасное вечернее светило, уходящее за серую башню? Найдется ли на свете более тонкое плетение, чем паутина этой волшебной дымки?

Неодолимая сила вытолкнула Бульриха из укрытия. Он вышел из-за камня и подошел к краю обрыва так близко, что кончики его пальцев нависли над краем. Крупицы земли осыпались и полетели в пропасть, когда он подался вперед, вытянув перед собой руку.

Он хотел, он должен был прикоснуться к мерцающей дымке. Но чем ближе оказывалась его рука, тем больше съеживался свет неведомого тумана. «Какой упрямый свет, сияет только для себя», – сердито подумал Квендель. Мерцание вдруг показалось ему холодным и голубоватым, а не золотисто-теплым, как совсем недавно.

Наконец, Бульрих дотянулся рукой до завесы. Время остановилось, и мир, каким он его знал, задрожал и затаил дыхание. Ничего вроде бы не изменилось, и в то же время все стало другим, когда маленькая коричневатая рука квенделя прорезала облако света и погрузилась в черноту за завесой. Там было холодно: он будто коснулся гладкой серебряной пластины, или густого ночного воздуха, или ледяной воды, и этот холод скользнул под кожу и пронизал его до самой глубины души.

К чему он тянется, Бульрих сказать не мог, но догадывался, что за призрачной дымкой скрывается отнюдь не Сумрачный лес. Возможно, когда-то давно это нечто поглотило братьев из Звездчатки и Эстигена Трутовика, а теперь сожрет и его самого, картографа из Зеленого Лога, так глупо отправившегося искушать судьбу. Ведь это, безошибочно понял Бульрих, была граница – граница света и тени, что вела к некой тайне, похитрее, чем все чащобы и ловушки, вместе взятые, а сам Сумрачный лес – не что иное, как безмолвный страж этой тайны.

Бульрих отдернул руку и ошеломленно посмотрел на пальцы. Изменений он не заметил, но в темноте толком было не разглядеть. Рука постепенно немела от кончиков пальцев к плечу, голова кружилась. Должно быть, это просто усталость одолела его после невероятных усилий, приложенных ради сегодняшнего величайшего открытия… Или же его уже давно и прочно обхватила странная мерцающая лента? Колени его подкосились, и он забыл обо всем.

– Звентибольд… Зеленый Лог… Гортензия! – услышал он вдруг бессвязные имена, которые сам же и бормотал чужим пустым голосом. – Елки-поганки… Карлман, мой дорогой мальчик… – Последние слова прозвучали едва слышно.

Бульрих упал ничком и лишился чувств. Его левая рука соскользнула через край пропасти и повисла, точно маленькое перышко, в блестящей воздушной мгле. Квендель уже не слышал, как нечто стало приближаться к нему из глубины разлома, как неспешно и вдумчиво, но вместе с тем ловко и неотвратимо ползло оно вперед.

Воистину, ночное небо всего лишь отражает свет солнца, однако Млечный Путь величественно озарил поляну, лиственный мрак и холмы, дремлющие в глубоком покое. Тысячи и тысячи звезд мерцали там, в вышине, далекие и холодные.

Наступила ночь.

Глава третья Неожиданный визит

Теплынь и тишь; луг словно спит

В лучах полдневного светила,
И отблеск розовый летит
Вокруг надгробий на могилах,
Да разнотравья аромат
Небесный наполняет сад [3].

Теодор Шторм