Сумрачный лес

Впрочем, старшие дети и не собирались возражать, им нежиться под теплыми одеялами было куда приятнее, чем спотыкаться на тропинке у реки.

Афра и Флорин сонно пробормотали: «Спокойной ночи!» – и на прощание еще раз поблагодарили Фенделя за золотые монеты. Вскоре они уже поднимались по лестнице на второй этаж.

Однако Блоди остался, вкрадчиво вцепившись в складки материнской юбки, и смотрел на нее не моргая.

– Я никак не смогу заснуть, потому что ни капельки не устал, – сказал он. – Но я обязательно очень устану, когда вернусь с папой от Фенделя. Пожалуйста, мама, позволь мне пойти с ними. Сегодня особенная ночь. И папе не будет скучно на обратном пути.

Чуть позже, когда остаток ночи выдался таким, что все основательно перепугались, Фиделия никак не могла понять, как это она разрешила младшему сыну пойти к реке с Пирмином и Фенделем. Что на нее нашло? Может быть, сыграло роль умоляющее выражение глаз Блоди или ободряющая улыбка Пирмина, который сразу согласился исполнить желание сына? Да и что такого: небольшая прогулка по окрестностям с отцом. Особенно в ночь, когда, как на празднике, никому не хочется рано ложиться спать.

Позже, под гнетущим грузом того, что произошло за оставшиеся до рассвета часы и бросило мрачную тень на их мирный дом, Фиделия вынуждена была признаться себе в том, о чем долго не могла помыслить. Дело было не в безрассудстве, а в глубокой уверенности в том, что все будет хорошо, как всегда. В конце концов, малыш шел с Пирмином.

Но когда в кухонном окне заблестели первые лучи нового дня, бедная Фиделия заподозрила, что сама отправила Блоди навстречу беде.

Раздался треск, и большое полено развалилось, рассыпавшись на красные светящиеся угольки, и рухнуло на пепелище.

Бедда вздрогнула и поняла, что, должно быть, задремала в кресле-качалке, придвинутом совсем близко к потрескивающему огню. Она растерянно моргнула, не сразу вспомнив, где находится. Потом увидела Хульду, сидящую рядом на скамеечке у очага. Вернувшиеся воспоминания с беспощадной быстротой вытеснили приятное расслабленное ощущение, какое бывает между сном и бодрствованием.

Хульда, похоже, не спала, так как сидела очень прямо, напряженно расправив плечи. Когда Бедда со вздохом приподнялась в кресле-качалке, Хульда оглянулась и посмотрела на нее. Бедде подумалось, что даже в теплом, медово-желтом мерцании огня лицо подруги кажется бледным и напоминает маску.

– Елки-поганки, долго я спала?

– Совсем нет, около четверти часа.

– Извини, – сконфуженно сказала Бедда. – Сама удивляюсь, что так легко заснула после всех этих волнений. Надо было меня разбудить. Ничего не случилось?

Поскольку на первый взгляд в просторной кухне Гортензии все было без изменений, ее вопрос показался несколько не к месту. Однако на лице Хульды между бровями пролегла суровая морщинка, и стало ясно, что она боится.

– Не знаю, – последовал нерешительный ответ. – Недавно мне показалось, что на улице шумят, но я не решилась пошевелиться и уж тем более выглянуть в окно, поэтому просто сидела и надеялась, что ты скоро проснешься.

– Шумят? – переспросила Бедда, в свою очередь нахмурившись. – Кто мог там шуметь? Может, какие-нибудь животные?

Она подумала о сове в саду Бульриха, но решила не напоминать подруге о Серой Ведьме.

– На самом деле я не уверена, что вообще слышала шум, – сказала Хульда. – Просто в воздухе вдруг раздался рев, как будто налетел очень сильный ветер, а потом все стихло. Но мне до сих пор кажется, что в саду что-то изменилось.

– Что бы это могло быть? – озадаченно спросила Бедда.

Рассказ Хульды вселил в нее тревогу. Но поскольку сама она была более стойкой, Бедда, несмотря на все зловещие признаки, еще не похоронила надежду на то, что история с исчезновением Бульриха может оказаться безобидным недоразумением. И теперь она решительно поднялась и подошла к окну.

Кресло-качалка еще раскачивалось туда-сюда, когда Бедда осторожно раздвинула шторы, открывая вид на заднюю часть сада. Кухня Гортензии находилась с левой стороны дома, и поэтому взгляд Бедды упал прямо на беседку с розами, где они все (много лет назад или всего несколько часов?) с удовольствием пили чай. Странным образом беседку было отчетливо видно, хотя кругом царила непроглядная тьма. Луна давно зашла, но бледное сияние все же пробивалось сквозь розы, опутавшие стены беседки.

– Там свет! – прозвучало над правым ухом Бедды, и она вздрогнула. Оказалось, она даже не заметила, что Хульда бесшумно проскользнула за спиной и осмелилась выглянуть на улицу из-за ее плеча.

– Но этого не может быть, – продолжала шептать Хульда. – Я точно знаю, что все фонари, принадлежащие Гортензии, забрали. В беседке не осталось ни одного горящего фонаря! А если бы и так, он давно бы погас…

Бедда молча кивнула и уставилась на голубоватое свечение, которому в данную минуту не могла найти разумного объяснения. Ничего подобного этому холодному свету раньше она в Холмогорье не видела.