Сумрак

Когда он пришел в себя, очнувшись от сна, в комнате все еще было темно.

Взгляд старика упал на вечный календарь, стоявший на постельнике, — подарок подчиненных с почтамта «Берлин-Веддинг» по случаю двадцатипятилетнего юбилея его работы в учреждении. Перед тем как ложиться спать, он всегда передвигал маленькие фишки с числами; просыпаясь утром, он всегда видел новую дату, но сегодня все было не так, — на календаре до сих пор красовался вчерашний день.

Старику снова вспомнился вчерашний незнакомец, и он снова попытался понять, где и когда его видел. Старик почему-то знал, что это очень важно, но память подсовывала ему лишь какие-то фрагменты, острые, угловатые предметы, плывущие по серому бесформенному ничто, как обрывки сновидения. Старик видел осколки стекла, светлые волосы, руку на перилах моста, пятна крови на деревянном столбе. Дерево сбивало с толку — оно то крошилось, то рассыпалось мелкими щепками, а потом вдруг становилось тонким, не как ствол, а как доска со стройки, покрашенная с одной стороны в зеленый цвет.

«Надо начать сначала, — подумал старик, — надо выстроить все в ряд. Я же точно знаю, что где-то его видел».

В последнее время у него временами возникали трудности с припоминанием недавних событий, и, чтобы удержать их в памяти, приходилось присматриваться к деталям. Более отдаленные времена, особенно военное и довоенное, старик, напротив, помнил все более и более отчетливо. Иногда ему казалось, что он может непосредственно жить в том времени, чувствовать то же, что чувствовал тогда, но при этом задним умом оценивать и понимать свои тогдашние действия и поступки — то была призрачная ясность, которую он очень не любил.

Он задумался, в котором часу проснулся, потом понял, что шесть тридцать, — вчера был вторник, и сегодня приехала машина с пивом.

Утреннее солнце слепило глаза — он не задернул гардины, казалось, они вообще находятся за окном. На улице загремели железные щиты, люди из пивоварни откинули крышку грузового люка. Старик приподнялся и первым делом увидел цепь, запиравшую люк; висевший на ее конце амбарный замок качнулся и с треском ударился о стену дома, отколов кусок штукатурки.

— Осторожнее! — крикнул один из мужчин, рыжеволосый бородач. — Ты же им так стекло высадишь.

Он поднял с земли замок и осмотрел поврежденный участок стены; куски цемента оторвались от трещины и упали рыжему на ботинки. Второй, бросивший цепь, молодой, почти мальчик, отвернулся, упрямо откинув голову. Они подтащили доски из-под бочек к порогу люка. Покончив со своим делом, они прислонились спинами к стене, сняли рабочие рукавицы и сунули их в карманы своих кожаных фартуков. Старик, глядя из-под набрякших век и щурясь от ослепительной белизны света, смотрел, как они устало закурили.

— Слыхал про то дело с Беккенбауэром? — спросил старший.

Он достал из кармана рубашки многократно сложенный клочок бумаги, развернул его и криво при этом усмехнулся.

— А что там? — спросил молодой.

— Да с «Космосом».

— И что?

— Я знаю теперь, зачем он это сделал — совсем не из-за денег.

Старик толчком открыл окно — он тоже хотел знать. В руках у водителя пивного грузовика была вырезка из иллюстрированного журнала, на снимке изображены две женщины, с обеих сторон державшие под руки какого-то мужчину, вполне возможно, что и Беккенбауэра. Одна женщина — черная, вторая — белая, на головах у них из-под шляп виднелись локоны париков. Рядом стояла большая и роскошная американская машина, на заднем плане размыто виднелась разбитая колокольня.

— Но это Берлин.

— Не, смотри внимательно. Это же америкосы.

Рыжеволосый пожал плечами и снова сложил фотографию. Из кухни в лавке мясника донесся аромат свежезаваренного кофе. Двое во дворе принюхались и посмотрели друг на друга.

— Что они получают? — спросил молодой. — Два пильзенского?

Старший выпустил дым из ноздрей и зевнул. Он держал сигарету скрюченными пальцами, пряча ее в ладони, словно прикрывая от сквозняка.

— Два пильзенского, три «Экса» и одна упаковка старого в бутылках.

— А тара?

— Стоит внизу в подвале.

Они бросили окурки на мостовую и растоптали их. Старик видел, как молодой идет в направлении пивного погребка. Старший, насвистывая какую-то песенку, достал из кармана перчатки, вытер лоб и пошел на улицу. Было слышно, как он завел мотор и сдал назад. В подворотне показался зад грузовика. Раздался противный скрип тормозов, эхом отдавшийся в тесном каменном пространстве двора.

Водитель вышел из кабины, подошел сзади к кузову, откинул полог брезента и подтянулся на заднем борту. Серебристо поблескивавшие бочки были пирамидкой сложены в кузове, к брезенту веревками была привязана башня из коробок с бутылками.