Сумрак в конце туннеля (сборник)

   Хотя, в целом, она не врет, решимости наложить на себя руки я действительно не ощущал. И теперь из-за какой-то минутной слабости, мелкой фразочки вслух чувствовал себя просто отвратительно. Правоту соперника признавать тяжело, правоту бабы – вообще стыдно. В таком удрученном состоянии я не пребывал с момента, когда впервые в жизни не смог насладиться самкой – опущенный парус банально не встал.

   Передо мной забрезжило, наконец, то, на что я в тайне рассчитывал с самой Катастрофы. Нагота Галины не отпускала, она явно призывала к действию: «Сделай шаг, покрой поцелуями освобожденную от хомута бюстгальтера грудь, взвесь ее в своих сильных и крепких ладонях». А в голове тем временем пульсировали остальные обитательницы Убежища, затаившиеся, прислушивающиеся к каждому шороху за тонкой бетонной перегородкой. Мож ет, не было такого на самом деле, может, это только в мозгу, но с созданными фантазией дискомфортом и робостью совладать не получалось совсем. Галину я покинул в полном смятении – разбитый, опустошенный. «Только никому не говори», и уже утром Бункер недвусмысленно встречал меня сомнительными ухмылками, шепотками, да гоготом за спиной.

   У гермодверей также никого не оказалось. Где-то рядом надрывались самодельные качели – Маня, видимо, снова пыталась закрутить «солнышко».

   «Опять смазать забыл?!» – в воображении замаячило личико все той же Зинаиды.

   – Чтоб тебя! – невольно чертыхнувшись, я прогнал морок.

   «Лишь бы придраться. Будто у самой рук нет. Вспомнила – смазала, чего нервы трепать-то?»

  * * *

   Во всем должна быть золотая середина. Перекос в ту или иную сторону грозит разрушить, загубить дело на корню. Вот почему в старину моряки женщин в п лавание не брали? Не полными же они были дураками, эти прожженные, закаленные нескончаемыми странствиями мужи? Конечно, нет. Закавыка в другом – не в самой женщине, а в возможных последствиях ее пребывания на борту. Случись что, и команда рассорилась бы, передралась из-за юбки в момент…

   В моей ситуации все с точностью до наоборот, но сути дела это не меняет. Бункер смог устоять перед взрывной волной ядерной поганки, но удержать смещенный центр масс даже ему не под силу.

   Перенесенный через порог ботинок бухнулся на бетонный парапет.

   Шаг, другой. Резиновая подошва утонула в яркой кислотности мягкой травы. Деревья приветливо зашелестели: «Иди, иди к нам, солдат». Солнце ослепительно играло бликами на поверхности воды.

   – Да тут озеро… – я осекся, присел.

   Создай женщине все условия, и она разденется сама.

   На берегу, сбросив с себя все, раскинувшись, будто т юлени, на пляже, нежились они – невыносимо надоевшие, изо дня в день изводящие меня бабы. Бледная кожа сразу выдавала изолированных от мира существ. Вокруг бетонного Бункера играли краски. Природа перла изо всех сил, во все стороны сразу: темное грозовое небо, неправдоподобно яркая молодая трава, желтые от солнечных лучей скалы, пышная свежая листва и… женщины!

   Бледные.

   Нераскрашенный силуэтный набросок на фоне сочной цветной весны.

   – Танечка… – перед глазами возник розовый образ Кедровой. – Вот кого будет не хватать рядом.

   Гладкая кожа, плавные, в меру налитые формы. Аккуратный подбородочек. Большие глаза. Светлые волосы. Теплый взгляд.

   Но секс!

   В кровати Танечка оказалась другой: командный голос, приказы сквозь бранную ругань, пальцы на горле.

   Образ женщины передернулся и исчез.

   «Извращенка поганая, что б т ебя разорвало с твоими трахами!»

   Я еще раз посмотрел в провал ворот, окинул взглядом любовниц-деспотов и, разбегаясь по склону холма, врезался прямо в новый, доселе отрезанный, мир.

   Прощайте, мои дорогие!

   Знаю, без меня вам станет куда проще и спокойнее. Когда-нибудь, быть может, я вернусь… Возможно, один, возможно, в компании еще парочки самцов-производителей… с песнями, плясками, оргиями… Кто знает? Но сейчас мне недосуг, я бегу прочь. Вернуться-остаться-одному-не одному – об этом я подумаю через жизнь. Новую, свежую жизнь! ЖИЗНЬ ВНЕ УБЕЖИЩА И БЕЗ ВАС!

   Я столько раз проходил этот путь не задумываясь. Сорок восемь ступеней вверх и вниз. Семьдесят метров под землю в узком лифте, в котором еле-еле хватало место для нас с напарником. Минус сто метров от уровня Мирового океана. Нора. Двухместный номер люкс в чертогах ада. Для кого-то сверхсекретный стратегический объект, а для меня это обычное рабочее место. По крайней мере, раньше так оно и было.

   Сегодня похоже на вчера, а вчера будет точной копией завтра. Еда, сон, разговоры. И «пуск», как же без этого. Мы знаем, что наша работа уже бесполезна, но почему-то продолжаем делать ее каждый день. Нет, не подумайте чего такого, ни я, ни мой напарник, ни фанатичные военные, для которых честь офицера и долг Родине превыше всего. Просто это единственный способ не сойти с ума…

   – Серёга, вторая неделя пошла… – напарник противно кашляет, сплевывая мокроту в грязный платок. Этот недуг начал мучить его пару суток назад, но прогрессировал очень быстро. Если вначале это было просто покашливание, то теперь на одноразовых платках, которыми он пользовался, стали появляться бурые капли.