Сундук мертвеца. Короткий роман Александра Кустарева

Но оппозиционные настроения уже вовсю гуляли по хорошим домам, молодежь ценила в Ненаглядове дореволюционное прошлое, короткая отсидка придавала ему веса, Ненаглядов чувствовал, что ему отведена все же некоторая роль, и старался ее выполнять. С Достоевским он, конечно, пролетел крупно, не сорвав аплодисментов, так сказать, ни в залах ни на вокзалах. Но он сам этого как-то не заметил и правильно сделал, потому что прошло немного времени и оказалось, что этого не заметил никто, а может, просто позабыли. Это вполне объяснимо, потому что после долгого застоя в культурном производстве в оборот стало прорываться столько всякого культурного товару, что даже самые бойкие работники с ног сбились. Один только Серебряный век прямо-таки переполнил каналы обращения, так что к концу семидесятых годов товар даже пошел на экспорт, и самые шустрые разносчики ухитрились и сами с этим товаром экспортироваться, где и наладили пару вполне прибыльных цехов, получая прямо валютой.

До Ненаглядова постепенно дошло, что наступившее время коренным образом отличается от промелькнувшего в одном важном отношении. В прошедшем времени товар и капитал были фиксированы, и надо было бороться за то, что было назначено наперед в обработку и обращение. В настоящем же времени содержание рынка и производства приобрело некоторую неопределенность, и можно было сунуться на рынок с таким товаром, которого пока что никто не предлагал.

Образно говоря, на разграбление попали две-три новые египетские гробницы, до которых до сих пор еще не докопались. Реабилитация, так сказать, открыла возможности для экстенсивного развития культурного производства. Большая чистка сильно помогла культуре: она перевела целую плеяду артистов из функционирующих конкурентов в культурное наследие, то есть в кондиционное сырье. Частью этого кондиционного сырья оказался и Свистунов, и Ненаглядов положил на него глаз. Удобно все-таки иметь дело с умершими артистами: валяй их и так и сяк, хоть веревки из них вей, можешь даже по нескольку раз, по сто раз, по тысяче. И при этом не только они создают тебе рабочее место и обеспечивают доходы, но еще на тебя как бы падает их благородная и заслуженная тень.

Но надо торопиться. Слава богу, за какие-то двадцать лет спихнули в историю свеженький культурный слой на радость и утешение потомкам. Теперь, чтобы его обратно разгрести, понадобятся толковые работники. Но, как уже было сказано, торопиться надо, потому что народ очень предприимчив стал. По причине отсутствия свободы в области текстильной промышленности и таксомоторного промысла очень энергичные таланты подались в академическое производство. С ними шутки плохи. Глядишь, все новое сырье в момент растащат. Надо быстро хватать.

Ненаглядов схватил Свистунова. Он доил Свистунова уже лет пять, когда к нему на кафедру заглянул юный Привалов со своим архивом. Ненаглядова чуть инфаркт не хватил. Он совершенно ошалел, хотя лукавый Привалов принес ему для начала всего лишь тоненькую пачечку черновичков и два-три письма к сестре. Ненаглядов тем не менее догадался, что у Привалова еще кое-что есть в заначке. Где уж было начинающему Привалову хитрить с таким муравьедом.

Ненаглядов хотел было сперва Привалова запугать. Дескать вам, молодой человек, все равно одному с этим делом не справиться. Так что выкладывайте все, что есть, на стол, будем работать вместе.

Но Привалов, хотя и не был еще достаточно хитер, но жила, как мы говорили раньше, был порядочная. Он чуял, что Ненаглядов его насквозь видит, но твердо заявил, что больше у него ничего нет. Все, что Ненаглядову удалось из него выжать, так это соавторство. Но тут даже было неясно, кто у кого взял и кто кому дал, потому что юному Привалову ненаглядовское соавторство сразу открыло двери во многие академические кабинеты, а самое главное все поняли, что Ненаглядов присосался к чему-то очень богатому, и стали обхаживать Привалова, завлекая его на всякие семинары, конференции и даже в долю.

И опять Привалова уберегла трезвая голова. Просто удивительно, как ему удалось проскочить сквозь все соблазны и не развратиться. Несомненно, у него был талант. И он не растратил его на пустяки, а строил свое дело, расплачиваясь той наличностью, которая у него лежала в сундуке, и не торгуя талантом как таковым.