Сундук мертвеца. Короткий роман Александра Кустарева

Вы правы, сказал академик, будьте осторожны с этим человеком. Его лучше не сердить. Он писатель. Давно ничего не публикует, но зато пишет в стол. Авторитета невероятного. Если завтра у него будут спрашивать, видел ли он вас на этой площадке, и он скажет, что не заметил, то все — вас будут держать за серость до тех пор, пока он же не соизволит кому-нибудь сообщить, что обедал с вами у старой графини, если вспомнит, или если со второго раза приметит. И что публика вокруг него вьется, ума не приложу. По-моему, пустое место.

Привалов умело перехватил взгляд, которым академик попутно наградил старого авторитета, и понял, что академик не был замечен дистрофиком-патриархом с первого раза, и если дать сейчас академику хорошо намыленную веревку и на минуточку отвернуться, то от духовного лидера останутся один скелет и гримаса. О люди, люди, порождение крокодилов, мелькнула в голове у Привалова где-то напечатанная горькая строчка. Оба вы хороши, заключил Привалов и внутренне собрался, окончательно поняв, что попал в довольно-таки плотоягодную среду.

Между тем народу прибыло, в тяжеловатый гул прокуренных мужских голосов вплелось девическое щебетание и повизгивание. В то же время стало как-то попросторнее, потому что народ разбивался на мелкие группы, в основном на пары. Возникали приватные фракции, пары распадались и строились в новых составах, нужно было пространство для перемещений. Народ знал, как себя вести в однокомнатных условиях, можно сказать, собаку уж люди съели на этих делах и двигались, черти, прямо как артист Барышников.

Возле Привалова и академика очутилась старая дама, и Привалов сразу же понял, что это и есть графиня Бэлла Моисеевна Кувалдина. Во мгновение ока он согнулся пополам и склонил голову, потянувшись отчасти шутовски, а отчасти стихийно губами к повисшей перед ним веснушчатой ручке в каких-то алюминиевых кольцах.

Академик расплылся от удовольствия и сказал, что, дескать, прошу любить и жаловать восходящую звезду гуманитарной науки, Мишу Привалова, а с другой стороны Бэллу Моисеевну, о которой мы, конечно, много слышали. Я думаю, завел академик опять ту же песню, вы должны, аб-солют-но должны познакомиться, мы все должны знать друг друга, в нашей узкой среде мы должны, ей богу, как бы держаться за руки.

Привалов исподтишка разглядывал графиню, пытаясь на ходу выцарапать из ее внешнего вида хотя бы какую-то информацию. В первую же секунду он был озадачен. В желтых глазах графини мелькнул панический страх. Что это, подумал Привалов, она боится?

Гвоздецкая однако тут же совладала с собой и поглядела на Привалова ласково и шуточно. Ну конечно, конечно, сказала она, я вас очень хорошо знаю. Ведь вы ведущий специалист по Свистунову. Мы все многим вам обязаны. В нашей семье очень почитают Свистунова.

Академик закашлял. Привалов глянул на него и понял, что академик принадлежит к числу посвященных. Посвятили или разнюхал, подумал Привалов, но тут академик раскрыл рот и доложил сам, что Бэлла Моисеевна, видите ли, находится со Свистуновым некоторым образом в родстве и располагает несметным количеством свистуновских документов, которым, кажется, цены нет.

Привалов не знал, стоит ли ему показывать, что он знает про архив Гвоздецкого. В душе он проклинал себя за то, что поторопился и не попытался сперва разведать, насколько широкой огласке семейство Кувалдиных предало исторические факты, оказавшиесяся в его собственности. Привалов молчал и ждал, что последует.

Графиня между тем покровительственно улыбнулась и вежливо сказала, что молодой человек и сам ведь, кажется, родственник Свистунова и тоже владелец недурного архива. Словечко «недурного» выползло из графининых уст медленно, как змея.

О да, небрежно согласился Привалов, мой архив действительно недурен, практически необозрим и до конца еще не использован. Как раз сейчас я собираюсь опубликовать некоторые материалы с чрезвычайно интересным подтекстом. Надо сказать, что свистуновские архивы очень трудны для обработки и вряд ли могут быть использованы непрофессионалом. Один почерк, например, требует долгой и терпеливой расшифровки. Свистунов писал очень неразборчиво.

Да? — поинтересовалась графиня, одновременно поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, как бы давая понять, что эта деталь представляется ей второстепенной. Увидев кого-то, она сделала приветственный жест рукой и вновь повернулась к Привалову. А вы кто Свистунову, собственно, будете, спросила она.

Привалов мысленно поморщился. Фразеология графини резанула его своей простоватостью и бесцеремонностью. Он чуть было не съязвил, но вовремя удержался. Вместо этого он вежливо и аккуратно доложил, что имеет честь происходить прямо от родной сестры покойного классика и является его внучатым племянником, родство не самое непосредственное, но и нельзя сказать чтобы дальнее. Но если и вы с ним в родстве, то мы с вами должны быть тоже родственниками, хотя бы номинально, с энтузиазмом добавил он.