Сундук с серебром

— Пошла вон! — крикнула Тильда и, вся красная от волнения и тревоги, побежала выгонять ее с огорода.

Собака упиралась и лаяла.

— Что там пес учуял? Чего это он так разошелся? — спросил трактирщик.

— Ничего. Просто взбесился, кобель проклятый!

Страх доводил Тильду до безумия. Она уже не в силах была переносить страшные, невидимые преследования. И она придумала выход. В тот самый день в конце августа, когда по небу непрерывно мчались с юга на север тучи и дождь не переставая барабанил в окно, в окружавшем ее мраке вдруг появился узенький просвет, словно в непроглядной тьме бурной ночи забрезжил спасительный огонек.

«Так и сделаю, — вздохнула Тильда. — Так и сделаю», — твердила она, стоя ночью у окна и глядя на дождь и на озарявший тучи конусообразный сноп света.

Над домами, резко прорезая ночь, разнесся бой церковных часов. Тильда вздрогнула и закрыла окно. Надо спешить, спешить…

Она собрала платья, белье, несколько дорогих ее сердцу мелочей и безделушек и связала все в узелок. Потом спрятала узелок под тюфяк и тихо приоткрыла дверь. Дрожа как в лихорадке, шла она на цыпочках мимо ряда дверей, замирая от страха, что вот-вот одна из них откроется, кто-нибудь выйдет в коридор и сразу поймет, куда она идет. При этой мысли у нее кружилась голова.

Через калитку Тильда вошла в огород. Стояла кромешная тьма, дождь поливал грядки, барабаня по листьям. Тусклым электрическим фонариком посветила она на мокрую притоптанную могилку ребенка… Пес скулил на цепи и выл…

Через полчаса Тильда снова была во дворе. Наверху трактирщик растворил окно и заорал на собаку:

— Цыц, стерва! Тихо!

Тильда в ужасе метнулась за колонку и присела на корточки, чтоб ее не заметили… Окно закрылось, пес тихонько скулил, не решаясь выть громко.

Дождь все усиливался. Казалось, будто над землей реют исполинские мокрые крылья. Тильда не чувствовала ни своей ноши, ни усталости. Глаза ее напряженно вглядывались в дождевые струи, в черный мрак. Вся во власти своих страхов, она придумала нечто ужасное, и оно должно произойти непременно. Только тогда наступит конец…

Тильда забыла обо всем, совершенно отупев от страха; она двигалась как тень, заботясь лишь об одном — незамеченной дойти до цели и так же незаметно вернуться назад.

И вот она снова стояла у окна своей каморки. Дождь все шел, струясь по стеклам; над крышами, колеблясь на ветру, еще горел фонарь. Крыши, кругом одни крыши. А за крышами, вдали, на склоне горы стоял хлев Бобовеца. Летом туда загоняли на ночь скот, сейчас он был пуст, лишь сено с соломой были под крышей. Тильда пристально вглядывалась в темноту, пытаясь отыскать глазами гору и хлев.

Переодевшись — она вымокла до нитки, — она снова принялась смотреть в окно. Бесконечно долго тянулось время. Каждая минута казалась ей часом непереносимой муки. Того, чего она ждала, не было. Неужели она так ничего и не дождется? Тогда она погибла.

Тильда сознавала это все яснее и яснее. О, как тяжко! За окном разверзла свою пасть тьма…

Она дрожала от нетерпения, душа ее рыдала, сердце разрывалось на части. Ей казалось, что она сойдет с ума. Она уже совсем собралась снова бежать по лестнице вниз, на дорогу, в дождь и тьму, когда за домами, на горе, вдруг появился маленький огонек. Постепенно он разгорался все ярче и ярче. И вот из старой постройки вырвались языки пламени, они лизали соломенную кровлю и, переваливаясь через конек, освещали все вокруг. Трещал исполинский костер, пел и плясал, пожирая все в неудержимом порыве ярости…

Увидев пожар, Тильда чуть не закричала во весь голос. В этом огне горели ее страхи и опасения, ее ужас и муки, пламень поглотил все ее прошлое.

Потом, содрогнувшись, она легла в постель не раздеваясь и, натянув на себя одеяло, крепко сомкнула веки. Затаив дыхание, прислушивалась она, не поднимается ли в доме переполох. Дождь стучал по стеклам, во дворе выла собака. Звук пожарной сирены пронзил ее до мозга костей.

Пожарные…

Тильду так и подмывало выглянуть в окошко, но не хватало духу. В дверь стучали… Кто-то — вероятно, трактирщик — босиком бежал по коридору, по лестнице… По мостовой прогромыхала телега… Вторая… Затем снова все стихло, только барабанил по стеклам дождь да жалобно выла собака.

Тильда до боли сжимала веки. Боже, как ей хотелось позабыть обо всем, что с ней случилось… Временами в ночи раздавался бой церковных часов…

Прошло немало времени, пока дверь в сенях снова отворилась и кто-то вошел. Тильда встала и взглянула на часы. Время еще есть. Она поправила волосы и подошла к окну. На горе за домами тлело умирающее пламя.

Тильда вытащила из-под тюфяка узелок, еще раз обвела взглядом комнату и вышла в коридор. Затаив дыхание и приглушив шаги, она подошла к хозяйской спальне. Хозяин, тяжело пыхтя, ложился в постель.

— Все сгорело? — спросила Юстина.

— Только фундамент остался. Ни одного бревна не удалось спасти.

— Кто поджег?

— Бродяга какой-нибудь. Ночевал на сеновале…

Тильда тихо вышла на улицу. Небо очистилось от туч, улица была пуста. Сквозь серые бегущие облака просвечивала заря, новый день разогнал мрак, жадно цеплявшийся за стены домов.