Сундук золота и всех обратно

- Не только за это, - Мятый вздохнул, - Говорят, что я ненадежный, друзей не ценю, создаю опасность на ровном месте, планы внезапно меняю. И нарываюсь на драку, чтобы меня как-то поранили. Силы у меня как у добрых людей, а скорости Бог на троих отсыпал. И, когда разозлюсь, боли не чувствую. Могу по стенам бегать, через людей прыгать, всадника догнать, если накоротке.

- Я так понимаю, тебя разозлить не сложно.

- Не сложно, только незачем совершенно меня злить. Сами же знают, что только тронь и беда-беда. Сначала по-хорошему деньги отдавать не хотят, а потом обижаются, что меня как накроет, так могу порубить всех вокруг, а могу случайно и своих задеть.

- Что-то на абордаже я за тобой особых подвигов не помню.

- Так там чувства не те. Вода эта со всех сторон, даже сверху. Палуба качается. Сзади толпа, спереди толпа.

- Ты не разозлился, а испугался, - уверенно сказал Тодт.

- Да, отче. Просите, испугался как маленький. А Вы меня даже палкой не стукнули, добрейший Вы человек.

- За что тебя стукать? Ты стоял в строю вместе со всеми.

- Куда деваться? Стоял.

- Знаешь, в бою все боятся. Но стоят.

- И Вы?

- Кроме меня. И рыцарей. Нормальные люди все боятся.

- Я ненормальный. Я дурной.

- Брось. Просто не злись лишний раз. Когда злишься, тобой дьявол овладевает. Ты, лучше, как почувствуешь, что злиться начинаешь, молитву прочитай. И четки перебирай, тебя и отпустит. Гнев – смертный грех.

- А воровать не грех?

- Грех.

- Но мы же должны украсть, - Мятый перешел на шепот.

- Мы должны вернуть украденное, - твердо сказал Тодт, - Но вернуть не тем, кто его потерял, а тем, кому оно было предназначено.

- Это кому? Армии де Фуа?

- Нет. Солдатам. Простым парням. Будет справедливо, если мы дадим каждому его долю, из рук в руки, чтобы их раззолоченные командиры не откусили по пути ни кусочка.

- Рыцарь того же мнения?

- Там хватит на всех, - сказал Тодт, - Все, что за пределами доли солдат, пусть рыцарь отдаст кому угодно.

- И куда мы потом?

- Мы? Я встану в строй, и швейцарцы в очередной раз возьмут Милан.

- Разве это богоугодное дело? Вы призывали нас, чтобы служить Господу на море, а сами тут же уходите в наемники.

- Господь явно показал, что ему больше не нужна моя служба на море. Я должен вернуться домой. Но я не вернусь с пустыми руками. В тот же день, когда Господь лишил нас последнего, что связывало меня с морем, он послал мне рыцаря, чтобы я вернулся с дарами господними и щедро одарил каждого своего прихожанина, которого оставил без живительного слова Божия два долгих года назад. Тебя я милостию Божией освободил из темницы. Прочие пошли не по зову сердца, но ты получил Знамение Божие.

- Да, отче…

- Поэтому ты в долгу не перед рыцарем. Не передо мной. Перед Господом. Он послал тебя помочь мне исполнить миссию, которую Он возложил на меня.

- То есть, если я сейчас уйду…

- То я прибью тебя вот этой самой палкой. Господу не угодны трусы и дезертиры. А если ты помешаешь мне привезти парням их кровные, то я тебя предам анафеме и отлучу от церкви! – Тодт отпил вина, - Доставим груз, и я благословлю тебя на любое богоугодное дело, которое ты выберешь. Как ты вообще можешь сомневаться, ты же дал обет!

Патер встал, как перед проповедью.

– Иисус говорил, «да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого». Если человек говорит «да» или «нет», это должно быть «да» или «нет». Если человек говорит «сделаю завтра», то это должно быть до заката на следующий день, а не «маньяна», как понимают испанцы.

- А если человек говорит, «яваш-яваш» или «иншалла»? - спросили из-за соседнего столика.

- То пусть он сдохнет, собака злая! – не задумываясь, ответил Тодт.

- Хорошо, но разве ландскнехты не такие же христиане, как швейцарцы? Что богоугодного в том, чтобы сражаться за чужих королей? – спросил Мятый.

- Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога. Существующие же власти от Бога установлены, - Тодт процитировал «Послание к Римлянам», - Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро.

Тодт разгонялся и повышал голос. На столах вокруг загорались все новые свечи.

- Если ты прыгаешь со скалы, не укоряй Господа, что он позволит тебе разбиться. Если ты пользуешься монетой, не считай несправедливым отдать справедливую долю тому, кто монету чеканит. Если ты решаешь вопросы судом, будь то суд господина, суд магистрата, епископа, присяжных, или какой еще, то не считай несправедливым, если к тому же суду призовут тебя. А если ты признаешь человека своим начальником, то слушай его как отца родного. И это всегда будет богоугодное дело.

- Отче, я понимаю, когда христианские короли и прочие рыцари идут против нехристей. Но хорошее ли дело вступать в ссоры христианских королей друг с другом? – Мятый не удовлетворился ответом.