Супербоец

Хитрый, изворотливый, алчный Казбек за пять лет создал приличную группировку, считающуюся ингушской, но реально собранную из отбросов детей разных народов. Притом его земляков там было самое маленькое количество, потому что горцы, видя нахрапистость и неразборчивость в средствах Казбека, а также мучимые смутными подозрениями по поводу его связей с правоохранительными органами, начали его сторониться.

Группировка давно переросла возню с крадеными автомашинами. Правда, это занятие не ушло совсем, но отодвинулось на второй план. А на первый вышли другие заботы. Все старо, как мир – крыши, вышибание долгов, левая водка, немножко наркотиков. Помимо этого, легализация доходов через рынки, магазины… В пятерку хитовых организованных преступных группировок Питера банда Казбека никак не могла прорваться, но занимала устойчивое положение где-то в середке рейтинга.

Все катилось по накатанным рельсам… Только рельсы никогда не бывают полностью накатанными. В некоторых местах они повреждены. В других – разобраны. В третьих – заминированы.

В последние месяцы на Казбека набросилась голодная свора зубастых стрессов. От их укусов кабаки, шлюхи, джипы, пачки денег и пухнущие кредитные карточки уже не радовали.

Сначала бешеный русский по кличке Ирокез ухлопал помощника Казбека. Правда, по этому поводу ингуш особенно не сокрушался. Помощник стал себе много позволять, его давно стоило пустить в распыл. Да вот только право распоряжаться судьбами своих воинов Казбек не собирался делегировать никому на этой грешной земле… Потом было неудавшееся покушение на Самурая в той злосчастной пивнухе «Анастасия». Судя по тому, как охолодили неудачливых киллеров, Самурай набрал в бригаду спецов высокого класса, которые вполне могут нанести ответный визит вежливости и сделать в костюме Казбека несколько лишних, совсем неэстетичных дырок.

В результате после неудавшегося покушения пришлось сматываться в Назрань. А там ждал бывший подельник и одновременно троюродный брат Ваха. Тот как раз освободился из тюрьмы и стал приставать к родственнику с закономерным вопросом – это почему его повязали, а Казбек остался на свободе? Пришлось проявить чудеса изворотливости, чтобы убедить брата в своей невиновности. Впрочем, роль сыграл не столько длинный и гибкий язык Казбека, сколько приличная сумма отступного.

– Мы же братья, – заявил Казбек. – Не стесняйся. Возьми деньги. Они тебя пригодятся.

Ваха по поводу того, чтобы взять деньги, не смущался никогда – будь они хоть свои, хоть чужие. Вопрос был улажен.

Тем временем в Питере помощники Казбека утрясли все вопросы с Самураем. Это тоже обошлось недешево – пришлось пойти на некоторые уступки и съехать с пары торговых точек на востоке города. Зато тема была улажена. И Казбек смог вернуться в северную столицу в уверенности, что за ним не наблюдают через прицел внимательные глаза киллера.

Как раз по этому поводу сейчас он гудел в «Белоснежке». Этот двухэтажный стеклянный кабак на северной окраине города был штабом его группировки. Туда к нему подкатывали подконтрольные бизнесмены, подчиненные бригадиры. И Казбек купался в лучах собственного величия.

«Здравствуй. Хорошо выглядишь»… «Умный. Сильный. Молодец». «Рады тебя видеть. Без тебя худо было. Теперь построим всю Хиву. Гнилой городишко вздрогнет»…

Подхалимаж по отношению к своей персоне Казбек приветствовал. Это было одной из приятных составляющих его блестящего положения в обществе. Он любил подхалимов всей душой и на дух не переносил тех, кто ему противоречит. В обществе последних он моментально закрывался в панцирь злобной отчужденности и начинал вынашивать недобрые планы.

Для конфиденциальных встреч в «Белоснежке» был отведен отдельный кабинет. Сейчас там пребывал сам Казбек в компании с двумя ближайшими помощниками. Это были Баклан – похожий на громадного хряка и такой же простой и незатейливый бандюган, командовавший в бригаде отбойщиками, и Еврей – худосочный, очкастый, хитрозадый, заведовавший в бригаде финансами и коммерческими делами.

– Две точки Самураю отдали, – причитал Еврей, недовольный оборотом событий. – Две точки! Казбек, надо его на место ставить.

– Мочкануть падлу, – кивнул Баклан. Это были его самые любимые слова из всего могучего русского языка.

– Ты не умеешь ждать, – укоризненно произнес Казбек. – Сейчас Самурай наш кореш.

– Кореш! – возмутился Баклан. – Его сученыш Равиля завалил!

– Самурай отрекся от Ирокеза, – произнес Казбек скучающе.

– Ох, не верю я ему, – покачал головой Еврей.

– Ладно, не гоните, – замахал руками Казбек. – Я только приехал. Разберемся со всеми.

Тут и зазвонил длинной переливчатой трелью мобильник.

– Казбек, – послышался глухой, какой-то сдавленный голос.

– Я Казбек.

– Это Ирокез. Узнал?

У Казбека сначала прошла холодная волна по телу – накликал гада. А потом пришла ярость.

– Чего надо, говнюк?

– Ты заграбастал кое-что чужое. Отдай.

– Чего – отдай?

– Ты знаешь…

– Ирокез! Я твой нос топтал. Я твою маму, и бабушку, и папу е…!

Ярость несла Казбека на теплых волнах, сердце сладостно ухало, а бранные слова летели, как пули из ствола пулемета.