Супербоги. Как герои в масках, удивительные мутанты и бог Солнца из Смолвиля учат нас быть людьми

Темный век расправил сумрачные крылья. В годы формирования моей личности я простодушно поверил в «Звездный путь» и обещание эры Водолея – революции космических путешествий, приходов, свободной любви и супернауки. Эти видения поощрялись средствами массовой информации, иллюстрировались картинами Лондона в 2001 году (мужчины в котелках и с реактивными ранцами) и художественными фантазиями о марсианских колониях 1985 года – под куполами с флагами ООН. Я смотрел, как люди оставляют следы на Луне, и не понимал, отчего бы человечеству не перейти немедленно к созданию трансвременных гиперковчегов, но почему-то все двинулось в обратную сторону. Без оправданий и извинений мне вместо Звездного флота всучили унылый завтрашний день с дефицитом бензина, деградацией городов и экономическими, а также социальными волнениями. Вот это ощущение полнейшего предательства отчасти и разжигало ярость в подобных мне молодых панках, перешедших к разочарованной риторике про «будущего нет»[142].

Супергерои тоже это чувствовали. Антинаркотические выпуски «Зеленого Фонаря / Зеленой Стрелы» и «Человека-Паука» впервые с принятия Кодекса Комиксов в 1954 году принесли в индустрию некоторое послабление. Теперь, согласно Кодексу, изображать употребление наркотиков было можно – при условии, что изображаешь его в негативном свете. В фаворе вновь оказались неувядающие негодяйские зомби, и за их восстановление в правах, видимо, тоже следует благодарить общую либерализацию.

Как и в истории с EC Comics после первого супергеройского бума, zeitgeist раннего темного века вскармливал не супергероев, а подозрительное, кровавое и сексуальное. Вернулась мода на хорроры; ее открыли успешные журналы Warren Publishing «Creepy», «Eerie» и «Вампирелла»[143] – они были черно-белые и Кодексом не регулировались. В тренде были «странные» герои, и на вершину популярности воспарили Болотная Тварь и его конкурент из «Марвел» – Леший[144]. «Морбиус, живой вампир», «Оборотень ночи», «Призрачный Странник», «Гробница Дракулы», «Призрачный гонщик»[145], «Weird Adventure Comics» – таковы были некоторые комиксы из вселенной DC и «Марвел» в период сошествия на землю вампирской тьмы.

Новые супергероини неуклюже исследовали сейсмические сдвиги в области женской эмансипации. У Черной Орхидеи не было тайного альтер эго, а также внутреннего стержня, но она меняла маски и парики, примеривая и отбрасывая череду возможностей, ролевых моделей и идентичностей[146]. Кто эта новая женщина? Роскошная и просвещенная буддистка Лунный Дракон, чья бритая голова кивала на фетишистские подиумы и рейвовых певиц девяностых?[147] Или зеленоволосая Полярис из «Людей Икс», свирепая Тигра, бешеная феминистка-Валькирия в жестяном бюстгальтере?[148]

«Роза и Шип» – идеальное воплощение такой вот переменчивой героини. Шизофреничка, городская партизанка, которая превращалась из застенчивой блондинки Розы в зверскую богиню секса Шип всякий раз, когда угрожающе шевелила щупальцами зловещая криминальная организация под названием «100». В изображении художника Дика Джордано она была соблазнительна и чувственна, надувала губки и непринужденно принимала томные позы а-ля пинап, едва влезала в пикантные короткие зеленые штаны, лифчик и сапоги до бедра на шпильке – наряд, который так замечательно эффективен при борьбе с преступностью, что удивительно, как его не стали носить женщины-полицейские. Она, похоже, не умела сдержаться и не изгибать призывно спину всякий раз, когда надевала туфлю или перчатку, отчего убеленное сединами комиксовое клише – сцены переодевания – превращались из интимного момента в похабное пип-шоу, замедленный стриптиз самости. Снимая личность застенчивой, нежной Розы Форрест и меняя ее на огненный парик Шипа, своего смертоносного и безжалостного альтер эго, она переносила софткорную супергероику в эпоху вазелиновых кадров «Эммануэль» и Боба Гуччионе[149]. Между тем скромные герлскауты «Легиона Супергероев» благодаря художественному дару и таланту к одежному моделированию художника Дэйва Кокрама представали дискотечными зайками из «Студии 54» – с хвостиками и глубокими декольте, в клешах, куцых маечках и в сапогах «Пако Рабан», до бедра и на космических платформах. То была эпоха равных возможностей, и для значительной гейской аудитории «Легиона» персонажам – Элемент-Парню, Космическому Мальчику и Мальчику-Колоссу[150] – сооружали новые костюмы, акцентируя стремительный монтаж сенсационных кадров и акры твердокаменных обнаженных мускулов.

В школе я выплескивал свое подростковое либидо в свирепо-невнятный бунт. Каждый день я, стиснув губы, вел войну с властями, шел в крестовый поход против учебы, от которого мебель разлеталась в щепки, а один добрый и старый учитель физики пострадал от жестоко спровоцированного нервного срыва. Я выиграл стипендию одной из самых престижных шотландских школ для мальчиков, но едва накатили гормоны, мои ужасные подозрения подтвердились: я сам себя лишил нормального сексуального развития.