Супердиверсант Сталина. И один в поле воин

На посту у входа стояли, покачиваясь, два полицая с повязками на рукавах, глотали мутный самогон и закусывали хрусткой капустой из миски. Увидав немцев, они выпучили глаза и застыли по стойке смирно, лишь челюсти продолжали перемалывать закуску.

На небольшую площадь, вернее, даже площадку перед сельсоветом, где ныне размещалась комендатура, уже выходили, похохатывая, бандеровцы. Расхристанные, оживленные, они вели перед собою четырех человек, здорово избитых и связанных. Еще двое молодцев волокли упиравшихся девушек лет пятнадцати, да как бы не меньше. Эти брыкались и визжали, но их упорно тащили, причем без рукоприкладства, чтобы внешний вид не попортить.

Немало принявшие самогону, ОУНовцы далеко не сразу приметили «слонов».

Судоплатов вышел и остановился, расставив ноги и заведя руки за спину, теребя стек. Он смотрел на бандеровцев со скучающим видом, и до тех не сразу, но стало доходить – хозяева пожаловали.

Полицаи и вовсе едва капустой не подавились. Никогда бы им – людям второго сорта – и в голову не пришло жрать на крыльце комендатуры. Погнали бы их отсюда пинками да прикладами – знай свое место. А с румынами – «прокатило».

Судоплатов освободил одну руку и жестом показал Трошкину – заходи этим со спины. Пятеро «эсэсовцев» подбежали трусцой, выстроившись за бандеровцами.

Схваченные ОУНовцами селяне не знали, радоваться ли им неожиданному вмешательству немцев.

Не глядя на них, Павел поманил к себе одного из тех, кто волок девчонок. Коротко стриженный парубок, но с чубом, в старой немецкой форме, приблизился.

– Кто ты есть? – спросил Судоплатов, немного искажая русскую речь. – Имя? Фамилия?

– Так… это, пан офицер, – замычал парниша. – Грицько я, Рудак. Ага.

– И куда вы ведете этих милых фройляйн?

– Га? Так… это… На допрос!

Небрежным, но сильным движением Павел стегнул Грицько стеком по морде, рассекая щеку. Тот захныкал, сжимаясь и поводя плечом.

– Клаус!

Тот выскочил, всем видом изображая образец дисциплины.

– Этих – в машину, – сказал Судоплатов на корявом немецком, указывая на задержанных селян, – и фройляйн. Этих, – стек уткнулся в направлении растерянных бандеровцев, – связать.

– Яволь!

Укрофашисты и слова, и полслова не смогли вымолвить, пока их профессионально вязали.

Тут из переулка вывернул «Опель» Ермакова. Подъехав к комендатуре, партизаны вытолкали из кузова повязанных бандеровцев.

– Грабили, герр оберштурмбаннфюрер!

Выговор Трошкина тоже не отличался изыском, но кому было сравнивать?

Судоплатов принял донесение к сведению и обернулся к полицаям.

– Ты, – ткнул он стеком в того, что стоял на ступеньку ниже. – Кто есть?

– Старший полицейский, пан офицер! – доложил тот сиплым, испитым голосом. – Ондрий Шморгун!

Пулеметчики глаз не спускали с комендатуры. Парни Трошкина уже обошли ее, отрезая пути отхода. И в этот момент двери с треском распахнулись, и двое краснолицых, потных вышли на крыльцо, вынося нагую девушку за руки и ноги. Ее голова с распущенными волосами безжизненно болталась на тонкой шейке.

– Сдохла, жидовка! – радостно начал один из молодчиков и замер на полуслове.

Второй, поводя мутными глазами, еле выговорил:

– Привели?

– Взять, – холодно скомандовал Павел.

У него просто рука чесалась выхватить пистолет и всаживать, всаживать пули в это мурло, в эту мерзкую харю, но он сдержался. Затевать боестолкновение было бы не лучшим решением. Бандеровцев в Клесово не меньше сотни, и потерь среди своих Судоплатов не хотел.

– Где ваш командир? – резко спросил он.

Молодчики, как по команде, вытянули руки к комендатуре.

– Ну, шо еще не так? – послышался недовольный голос, и из дверей комендатуры показался человек, за которым Павел давно охотился. Степан Бандера.

В какой-то полувоенной одежке, «проводник ОУН (б)» выглядел не слишком представительно.

– Вас выпустили из Заксенхаузена? – прохладным голосом осведомился Судоплатов.

– Так точно, пан офицер, – наклонил голову Бандера. – Позвольте спросить, что здесь происходит?

– Генеральная уборка, – усмехнулся Павел. – Взять его!

– Па-азвольте!

Но добры молодцы Трошкина уже сработали, «как учили»: заломили Степану руки за спину и бегом отвели к «Опелю», куда и забросили, ожидая дальнейших указаний.

– Всех на улицу, – скомандовал Судоплатов.

«Эсэсовцы» бодро взбежали на крыльцо и скрылись за дверями комендатуры. Возмущенные крики, доносившиеся изнутри, резко обрывались – партизаны не были склонны шутить и заигрывать.

Вскоре толпа бандеровцев повалила на улицу – пьяные, растрепанные, злые или струсившие, они сгрудились на площади, переглядываясь и осматриваясь.

Бронеавтомобили и целый отряд СС мигом погасили порывы самых безбашенных – они прекрасно знали, на что способны выкормыши покойного Гиммлера, а потому и не «рыпались».

– Построиться!

Бандеровцы суетливо, путаясь, стали в строй, не зная, что отданная «паном офицером» команда прозвучала не только для них…

Чуть шевельнулись пулеметные башенки бронеавтомобилей, навелись стволы «ручников» в кузовах грузовиков.

Павел оглядел строй и гаркнул:

– Фойер!