Супердвое. Версия Шееля

— Алеша, Москва считает, что тебе пришла пора заняться куда более серьезным делом, чем похищение Гесса. Помнишь свой давний разговор с Шахтом? В Москве сложилось мнение – время, о котором когда‑то упоминал банкир, наступило. Для начала я вкратце обрисую, чего мы ждем от тебя. Не знаю, можно ли назвать удачей ваше решение сбежать в Аргентину или в Уругвай, но то, что я появился вовремя, можно считать знаком судьбы. Начало операции беспокоило нас более всего, а тут видишь, как все обернулось.

Алекс насторожился, рывком сел на кровати, спустил ноги на пол.

Он глянул на меня, как добросовестный христианин поглядывает на Люцифера.

— Я, Николай Михайлович, уже ничему не удивляюсь. Вы с вашими подходцами давно отучили меня удивляться. То предлагаете помощь, то вдруг оказывается, что эта помощь вовсе не бескорыстна. Теперь вы утверждаете, что в Москве уже давно решили отправить нас в самое бессмысленное в моей жизни путешествие? А как же свобода выбора?

— Выбор здесь ни при чем. Проблема заключается не в том, когда и куда ехать, а в том, когда вернуться.

— Когда же?

— Когда твоего опекуна выпустят из тюрьмы. Мы считаем, такие люди, как Шахт, долго в тюрьмах не сидят. Время, о котором он упоминал, скоро наступит. Тебя ждет сытая, богатая жизнь, денег у тебя достаточно, однако есть кое–какие трудности…

— Что вы имеете в виду?

— Способ переброски.

— Нам бы только до Швейцарии добраться…

— Хотя бы до Швейцарии. Послушай, Алекс, меня и особенно человека в пенсне, а также красавца–мужчину *(сноска: В. С. Абакумова) заинтересовала фраза, брошенная когда‑то Орионом. Из‑за нее, в общем‑то, весь сыр–бор и разгорелся.

Я напомню:

« … – Ты верно уловил перспективу. Это позволяет мне быть более откровенным. Имей в виду, Алекс, ты – человек будущего! Твое время наступит после неожиданного конца, который вполне вероятен, а пока ты чужак. Такие как ты, всегда будут считаться здесь чужаками. Тебя защищает твой капитал, близость к Людвигу, очевидная связь со мной, но в какой‑то момент этого может не хватить, особенно, если ты позволишь себе вляпаться в какую‑нибудь историю… Кто‑то может решить, вот он, удачный момент, чтобы вытряхнуть из «красного барона» как можно больше денежек. Я не исключаю, что болтуны с набережной Тирпитца постараются подбить тебя на какой‑нибудь необдуманный поступок…»

Затем Орион предупредил.

« … – Возможно, они предложат связаться с твоими бывшими дружками по ту сторону фронта, – он кивком указал на восток, затем строго предупредил. – Не вздумай идти у них на поводу!»

Вник?

Алекс кивнул.

— Намек на то, что ты «чужак», а также упоминание о «бывших дружках» подсказывает, твой опекун в те дни не очень‑то доверял тебе. Он не исключал вероятность подставы.

— Это важно?

— Более чем!.. По этой причине в глазах твоих нынешних дружков ваша переброска за пределы Германии должна выглядеть предельно прозрачной. Даже Шахту должно быть ясно, от «бывших дружков» не бегают. Мы не можем пустить тебя наобум. Хотелось бы воспользоваться «крысиной тропой», по которой спасаются бывшие работники РСХА и связанных с ним учреждений, а также видные эсэсовцы, но у нас к ней нет надежных подходов, а самостоятельное и не во всем понятное путешествие всегда будет наводить на размышления – кто тебе помог?

Имея дело с таким прожженным империалистом как Орион такой риск неуместен. Ему достаточно и тени подозрения. Беда также в том, что передвигаясь самостоятельно ты вполне можешь попасть в поле зрения западных спецслужб. По нашим прикидкам, ты представляешь для них серьезный интерес – Пенемюнде, отдел ракетных вооружений, контакт с Майендорфом. Вспомни хотя бы господ Тэбболта и капитана Харрисона? Эти волки еще в Англии пялились на тебя во все глаза. Нам и тебе это ни к чему.

Алекс кивнул.

— Что касается Ориона, быть его доверенным лицом – это лучшая рекомендация, которой может гордиться имперский барон Алекс–Еско фон Шеель, а также советский разведчик Алексей Альфредович Шеель. Вник?

— Как быть с Ротте?

— О нем особый разговор.

— Его надо прихлопнуть как муху!.. Иначе мы постоянно будем ощущать опасность! Это мое условие! В любом случае, я должен быть уверен, что этот богослов более никогда не встанет у нас на дороге.