Супердвое. Версия Шееля

— Значит, у нас есть время подготовиться. Ты, Николай Михайлович, поработай над этим вопросом в том разрезе, о котором мы здесь только что говорили. Представь служебную записку на мое имя. Особое внимание обрати на достоверность и обоснованность аргументации. Рано или поздно придется доложить Хозяину о наших предложениях».

« … меня вновь обязали найти ответ на вопрос, на который не было ответа, и это, соавтор, я не для красного словца говорю. Это было в порядке вещей.

Уверен, свое понимание по Гессу Федотов успел провентилировать у высшего руководства МГБ и не важно, сам ли он дошел до этой мысли или почерпнул идею во время инструктажа.

Иначе быть не могло, и этот факт давал надежду.

Выходит, не меня одного гложут сомнения. Выходит, на верху тоже ищут решение? Как использовать невыполнимое задание для получения весомого результата, ради которого можно будет простить отдельные нарушения. Это был известный сталинский прием. Петробыч был мастак на подобные штучки–дрючки, правда, до той поры, пока он в начале пятидесятых не потерял ощущение реальности. Например, произвести в течение двух лет десять тысяч стратегических бомбардировщиков. Исполнители напрягаются, изворачиваются, потом докладывают – виноваты, смогли изготовить только две тысячи. Готовы понести самое страшное наказание.

Петробыч только усмехнется в ответ, погрозит трубкой и раздаст государственные награды и премии.

Хуже, когда он из‑за болезни начал терять почву под ногами. Да и то сказать, кому хочется стареть, признаваться, что силы не те, и так далее…

Вывод, который руководство сделало в отношении похищения Гесса, внушал оптимизм – мы действуем в едином строю. Для исполнителя это крайне важно.

Я взялся «анализироват». Выпил крепчайшего чаю и едва успел добраться до кровати. Заснул мгновенно, а когда очнулся спросил себя – с чего бы это Петр Васильевич вспомнил об Орионе?

Решил перебрать все материалы, связанные с этим известным буржуазным деятелем. Заодно поднял архивные материалы по делу Шееля–старшего, еще раз перечитал многостраничные рассуждения старого барона о Гитлере, Хаусхофере и прочих нацистских бонзах, прошелся по материалам, связанным с вербовкой «близнецов», так как безошибочно учуял интерес, который Федотов испытывал к этим молодцам. Восстановил в памяти изложенную в них методику поиска согласия, затем взялся перебирать оперативные донесения, свидетельствующие о многомерной и плодотворной работе этих нелегалов на пользу родине.

Нет, эти бойцы не останутся в стороне!

Им просто следует открыть глаза, объяснить непростые перспективы, поставить трудное задание. Они не станут праздновать труса в тот самый момент, когда кто‑то на Западе свихнулся на ядерных амбициях. Но как подтолкнуть их к восстановлению сотрудничества? На что ориентироваться? Этот вопрос беспокоил меня до того самого момента, пока я не наткнулся на донесение, поступившее от Первого давным–давно, еще в начале сорок четвертого года.

Речь шла о встрече Алекса–Еско с его опекуном по финансовым вопросам Ялмаром Шахтом. Там я наткнулся на удивительные строчки:

« … – Ты верно уловил перспективу. Это позволяет мне быть более откровенным. Имей в виду, Алекс, ты – человек будущего! Твое время наступит после неожиданного конца, который вполне вероятен, а пока ты чужак. Такие как ты, всегда будут считаться здесь чужаками. Тебя защищает твой капитал, близость к Людвигу, очевидная связь со мной, но в какой‑то момент этого может не хватить, особенно, если ты позволишь себе вляпаться в какую‑нибудь историю… Кто‑то может решить, вот он, удачный момент, чтобы вытряхнуть из «красного барона» как можно больше денежек. Я не исключаю, что болтуны с набережной Тирпитца постараются подбить тебя на какой‑нибудь необдуманный поступок.

Он сделал паузу, затем также тихо и туманно продолжил.

— Возможно, они предложат связаться с твоими бывшими дружками по ту сторону фронта, – он кивком указал на восток, затем строго предупредил. – Не вздумай идти у них на поводу!»