Супергрустная история настоящей любви

— Помните Джереми Блока, с которым я порвала на прошлый Песах? — Слив переключился на дрочащего голого парня, похожего на Ноя, — она нахмурилась, глядя на Изображение его немалого пениса, и в ее симпатичном постбулимическом личике уже читалась будущая морда. — Помните, как я не могла рассчитывать на этого уебка, когда в мире, типа, были проблемы? Помните, как он ничего мне не объяснял, хотя работал в «ЗемлеОзер»? Помните, как он заставлял меня каждое утро взвешиваться? Помните, как он… — долгая пауза, а затем сияние улыбки, — … не уважал мой живот?

«КризисНет»: Рубенштейн назвал ответственным за восстание лидера мятежников, бывшего водителя автобуса Азиза Джейми Томпкинса. Цитата: «По данным ДВА, „Азиз“ проходил подготовку в отрядах „Хезболлы“ в Южном Ливане». Цитата: «Мы оказались на переднем крае войны с исламофашистским терроризмом». Цитата: «Настала пора тратить, копить и объединяться. Бог, народ и партия едины».

Вишну пошел за пивом, а Юнис и Грейс вместе занялись шопингом на «ПОПЫшности». Грейс что-то сказала, Юнис улыбнулась, а потом они принялись болтать, и Грейс не отводила глаз от Юнис, а та смотрела в основном на эппэрэт, но временами робко вскидывала взгляд на Грейс. Кажется, я разобрал корейские слова: «сунь дубу» (или как оно пишется) — это суп с тофу, Грейс часто заказывала его на 32-й улице. Я хотел вклиниться в разговор, но Грейс мягко меня оттолкнула. Юнис немножко СЭКСила вместе с тремя другими азиатками, и ее Ебильность была 795, что я отметил с гордостью и легкой тревогой, однако ее Характер — всего 500 (видимо, недостаточно экстро). Впрочем, одна очень юная филиппинская Медиасамка в пригородном кардигане, больших и тяжеловесных ортопедических ботинках и «Лукоже», тихонько сливавшая возле музыкального автомата, получила Ебильность на несколько пунктов выше.

— У этой девки идеальное тело, — сказала Юнис моей подруге. — Господи, ненавижу тех, кому двадцать один.

Я грустно посмотрел на собственные рейтинги. По большей части мужчины пришли в бар в стильных пуловерах а-ля мистер Роджерс[59] и оценивали меня в лучшем случае холодно. Кто-то написал про мою щетину: «У чувака, который рядом с симпотным азиатским спермо-хранилищем, на бороде лобковые волосы», — и я оказался сороковым из сорока трех мужчин в баре. Юнис это волнует? Стоило мне ее обнять, как моя Мужская Привлекательность скакнула на сотню пунктов, и я занял почетное тридцатое место из сорока трех. Но о чем это говорит? О том, что мир не полюбит меня, если рядом нет Юнис? Для начала я решил завтра же сбрить щетину. Она красит только очень привлекательных парней определенного сорта.

Эми Гринберг, тыча пальцем в кожную перепонку между подмышкой и грудью:

— У меня крылышки! Тридцать четыре, и у меня крылышки. Я ангел. Какой парень захочет меня щупать с такими липучками для лифчика? Посмотрите! Посмотрите на меня!

Ной Уайнберг:

— По данным на девять ноль четыре, в ходе восстания Неимущих погибли тридцать три человека. Гвардейцы в Центральном парке до сих пор ведут стрельбу. Но мы в одном только Сьюдад-Боливар за последние два месяца потеряли четыреста нацгвардейцев. Вот она, стратегия Рубенштейна: чем больше американцев погибнет, тем больше всем плевать. Нормативы снижаются. Пора копать могилы.

Эми Гринберг:

— Давайте я расскажу, что сегодня надела. Туфли из «Падмы», блузка — оригинальная «Марла Хэммонд», бюстгальтер без сосков — «Сааами — Секретные Крылышки», мне купила мама на распродаже в Розничном Коридоре ООН.

Ной Уайнберг:

— И я сейчас даже не о ставке ЛИБОР говорю. Я говорю… — Он умолк и огляделся. Три стэтен-айлендские девчонки сладострастно мурлыкали песенку; из всех слов я разобрал только «Ммммммм…» Ной открыл было рот, но произнес только: — Знаете что, patos? Я… мне больше нечего вам сказать.

Эми Гринберг:

— Я только хочу сказать, что мама у меня замечательная. Когда я расходилась с Джереми Блоком, она научила меня видеть его насквозь во всем его убожестве. Мы вместе смотрели его рейтинги, и мы такие: да кому нужен большой хуй и что у него стоит всю ночь. Он меня на свой тридцатый день рождения заставил анус себе лизать, а потом не пожелал со мной целоваться. Это много чего говорит о парне, если он не хочет поцеловать девушку, которая только что вылизывала его дерьмо. И мама, она такая хорошая, она такая: «Эмеле, ты заслуживаешь лучшего. Будь сама себе сутенершей, девонька!»

Грейс отвела меня в сторонку.

— Эй, — сказала она. — По-моему, у Юнис серьезные проблемы.

— Ха, — сказал я. — У нее отец скотина.