Суперклей для разбитого сердца

Со свистком на брюхе и свернутой на манер дубинки папкой в руке я вышла из дома, чувствуя себя вооруженной и готовой к новым приключениям. Шагая к троллейбусной остановке, я зорко посматривала по сторонам. Вчера за мной и Зямой была слежка, но сегодня я никакого наружного наблюдения не заметила. Впрочем, я ведь не заметила его и вчера…

– Статья для Бронича! – распахнув дверь офиса «МБС», крикнула я и метнула свернутую папку Зое Липовецкой.

Она ловко поймала подачу и со стуком положила целлулоидную трубку на стол. Наше коммунальное рабочее место сегодня украшала пышная алая роза в пластмассовой бутылке из-под фруктового кефира. Смекнув, что это и есть то самое цветочное подношение, которое приволок мне вчера неизвестный поклонник, я шагнула в помещение и выдернула розу из импровизированного кефирного вазона.

– Еще работа есть? – вдохнув божественный аромат алой розы, спросила я Зою в надежде на отрицательный ответ.

– Нет, но…

– Нет так нет! – Я выскочила в коридор, быстро захлопнула за собой дверь и пулей вылетела на улицу.

Милейший дедуся – специалист по починке музыкальных труб – добросовестно перечислил мне все номера троллейбусов, автобусов и маршруток, имеющих обыкновение следовать мимо его дома, но я не воспользовалась этой ценной информацией. Тратить драгоценное время и еще более драгоценные душевные силы на поездку в общественном транспорте мне не хотелось. Из пачки денег, выданных мне добрым папулей «на гардероб», я вытащила сторублевку, которой всего лишь пару раз обмахнула свое разгоряченное лицо, и этого оказалось достаточно, чтобы глазастый таксист остановил рядом со мной свое транспортное средство.

– Улица Коммунистов-победителей, сорок, – повелела я.

Всего через пятнадцать минут я поднималась по лестнице старой блочной пятиэтажки, разыскивая одиннадцатую квартиру. Как я и предполагала, она нашлась на четвертом этаже. На красном дерматине, густо усеянном позеленевшими от времени гвоздиками, белела приклеенная скотчем бумажка. «Реставрация духовых – с 8.00 до 17.00», – прочитала я. Однако дедуся-то трудоголик! Даже перерыва на обед себе не оставил!

Я машинально посмотрела на часы, убедилась, что пребываю в соответствующем временном промежутке, и придавила круглую кнопочку звонка. Он запищал, как клаксон антикварного автомобиля, и тут же дверь широко открылась.

– Здравствуйте! – я по возможности ослепительно улыбнулась хозяину квартиры.

– Ну, что у вас? – похожий на упитанную мышку круглощекий дедушка в смешных штанах на помочах и уютной жилетке из серого вельвета потер руки, явно предвкушая процесс реставрации чего-нибудь духового.

– Вот! – я вывела из-за спины розу на длинном стебле.

– Цветы – мне?! – удивился дедушка.

– Вообще-то, Татьяне Петровне.

– Так это жена моя, покойница, схоронил я ее в прошлом году! – старичок заметно пригорюнился. – Пятьдесят лет вместе прожили, в одном цеху до пенсии работали…

– Значит, цветы – вам! – я быстро переиграла ситуацию. – Вас, простите, как величают?

– Александр Данилович я…

Я сунула цветочный стебель в мозолистую ладошку мастера и торжественно произнесла:

– Коллектив фабрики музыкальных инструментов поздравляет вас, Александр Данилович, с профессиональным праздником – Международным днем реставратора духовых инструментов!

– Я и не знал, что в мире есть такой праздник! – обрадованный дедушка с удовольствием понюхал розочку.

Я не стала говорить ему, что мир об этом тоже не знает.

Старичок поднял на меня простодушные лазоревые глазки и засуетился:

– Да вы проходите, милочка, проходите! Чайку со стариком попьете?

– С удовольствием!

Александр Данилович, держа розу, как императорский жезл, поспешил в кухню, а я прошла в единственную комнату маломерной квартирки, огляделась и, не сдержавшись, тоскливо протянула:

– Ой, бли-и-ин!

– Кушать хотите? Блины у меня точно есть! – отозвался из кухни гостеприимный хозяин. – Вы, милочка, какие больше любите – с мясом или с вареньем?

– С цианистым калием! – пробормотала я, плаксиво скривившись.

Прямо передо мной стоял немецкий шкаф, при виде которого мне от жгучего разочарования захотелось наложить на себя руки. Узнать в этом сооружении некогда великолепную «Хельгу» можно было с большим трудом. Сломанную ножку заменял простой кирпич. Золотые решеточки исчезли без следа, стекло осталось только одно, да и то было в трещинах, заклеенных скотчем. Дверцы с единорогом не было и в помине. На облупленных полочках громоздились какие-то куски железа, молотки, мягкие колотушки и стеклянные банки, заполненные беленькими пластмассовыми штучками, подозрительно похожими на вырванные зубы и мелкие косточки. С первого же взгляда мне стало ясно, что всучить придирчивому Пантюхину эту конкретную «Хельгу» никак не удастся. Не исключено, что теоретически ее еще можно починить и привести в божеский вид, но практически это потребует слишком много средств и, главное, времени. А времени у нас с Зямой нет!

– Не вариант! – постановила я.