Супермен

Внезапно Большой По крутнулся вокруг своей оси, будто хорошо смазанная машина; болтавшаяся без дела рука метнулась к толстому концу биты, едва заметное, как на шарнирах, вращение — и бита смачно хлопнула по мячу! Мяч пулей взвился к небу и опустился где-то у колышащейся линии дубов, у озера, по поверхности которого скользил безмолвный белый парусник. На трибунах завопили от восторга, а я — громче всех. За мячом побежал дядя Джордж, замельтешил на своих кургузых ножках в шерстяных гетрах, становясь все меньше и меньше.

Большой По на секунду замер, наблюдая за мячом. Потом сорвался с места и побежал. Вприпрыжку промчался через все базы и, возвращаясь в «дом», с третьей махнул рукой цветным девушкам — так просто, так естественно, — а они вскочили со своих мест, визжа от восторга, и замахали ему в ответ. Десять минут спустя, когда все базы были заполнены и команда цветных планомерно набирала очки, снова пришла очередь Большого По. Мама повернулась ко мне и сказала:

— Они поступают очень эгоистично.

— Но это же игра, — возразил я. — И у них выбито уже двое.

— Но счет ведь семь-ноль, — упорствовала мама.

— Ничего, подождите, еще одного у них выбьют, бить начнут наши, они им покажут, — сказала дама, сидевшая рядом с мамой, бледной венозной рукой она отогнала назойливую муху. — Эти негры слишком много о себе понимают.

— Второй страйк! — объявил судья, когда Большой По взмахнул битой, но мяч пропустил.

— Всю прошлую неделю, — заговорила мамина соседка, не спуская глаз с Большого По, — обслуживание в гостинице было хуже некуда. Горничные только и говорили, что о сегодняшнем концерте, о кекуоке, воду со льдом приходилось по полчаса ждать, от своего шитья не могли оторваться.

— Болл — бросок неправильный! — прокричал судья.

Женщина поежилась.

— Уж скорее бы эта неделя кончилась вот что, — заключила она.

— Еще один болл! — крикнул судья Большому По.

— Они что, совсем с ума сошли? — обратилась ко мне мама. — Хотят ему легкую жизнь устроить? — Потом повернулась к соседке. — И правда, эта прислуга всю неделю будто не в себе. Вчера мне пришлось два раза напомнить Большому По чтобы он подлил мне побольше масла в кукурузу. Наверное, хотел на нас сэкономить.

— Третий болл! — крикнул судья

Мамина соседка охнула и принялась яростно обмахиваться газетой.

— Боже правый, какая ужасная мысль пришла мне в голову. А друг они выиграют? А ведь могут. Могут.

Мама взглянула на озеро, на деревья, на свои руки.

— Не знаю, какая нужда играть дяде Джорджу. Выставлять себя на посмешище. Дуглас, беги и скажи ему, чтобы сейчас же уходил с поля. У него же сердце.

— Вы выбиты! — крикнул судья Большому По.

— А-ах! — выдохнули трибуны.

Команды поменялись ролями. Большой По мягко положил биту на траву и зашагал вдоль линии базы. Белые протопали с поля раздраженные, к лицам прилила кровь, под мышками островки пота. Большой По посмотрел на меня. Я ему подмигнул. Он подмигнул мне. И тут я понял, что не так он и глуп.

Он вывел себя из игры умышленно. Первым в команде цветных подавать вышел Длинный Джонсон. Он неторопливо прошагал к месту броска, энергично разминая пальцы. У белых бил некто Кодимер, он круглый год продавал в Чикаго костюмы. Длинный Джонсон посылал мячи над «домом», как автомат — спокойно, точно, без эмоций. Мистер Кодимер бил с подрезкой. Просто дубасил по мячу. Наконец ударил его к линии третьей базы.

— Выбит на первой базе, — объявил судья, ирландец по фамилии Махоуни.

Кодимера сменил молодой швед, Моберг. Он запустил свечу в центральную зону, и мяч оказался добычей пухлого крепыша-негра, именно крепыша, а не толстяка, потому что носился он, как гладкий и круглый шарик ртути.

Третьим был водитель грузовика из Милуоки. Он мощно шваркнул по мячу, направив его в центральную зону по прямой. Удар вышел отменный. Но успеха не принес. Когда водитель домчался до второй базы, там с белым мячиком-снарядом в черных руках его уже поджидал Независимый Смит.

Мама откинулась на спинку сиденья, расстроенно выдохнула воздух.

— Да что же это такое!

— Припекать начинает, — заметила дама по соседству. — Пожалуй, скоро пойду прогуляться к озеру. Уж больно жарко сегодня — не хочется сидеть и смотреть на эту дурацкую игру. Может, и вы со мной, миссис? — спросила она маму.

Так прошли пять смен.

Счет стал одиннадцать-ноль, и Большой По три раза позволял вывести себя из игры, в конце пятой смены подошла очередь Джимми Коснера. Он целый день тренировался, паясничал, всех поучал, рассказывал, куда он запулит этот шарик, пусть только он ему попадется. Павлиньей походкой он направился к тарелочке «дома», уверенный в себе и громогласный. Он повертел в тонких ручках шесть бит, критически оглядел их блестящими зелеными глазками. Наконец выбрал одну, остальные бросил на землю и побежал к дому, из-под его подбитых каблуков вылетали куски зеленого дерна. Шапочку он сдвинул на затылок, обнажив грязновато-рыжие волосы.

— Смотрите! — закричал он дамам. — Сейчас я им покажу, этим темнокожим ребятишкам! Э-гей!