Супермен

И я стал тренироваться с женской группой. Сперва я стеснялся. Странно себя чувствуешь, когда цветущая юная леди взваливает тебя себе на плечи. А когда гигантского роста матрона прижмет тебя лицом к своей груди, так что и не вздохнуть, то это тоже очень необычное ощущение. Но постепенно я привык и даже стал получать от всего этого удовольствие. В конце концов, чтобы обеспечить безопасность и для меня, и для девушек, работавшему на Олкони тренеру пришлось срочно перейти со мной на индивидуальные занятия. Это было уже другое дело. После этих занятий я был уже лучше подготовлен к тому фарсу с потасовками, который я избрал себе в качестве профессии. Олкони сказал, что я научился падать. Полезный навык.

Я делал успехи.

Долго я на ринге не задерживался. Выходил в начале состязаний, или в конце, или когда надо было заменить кого-нибудь из сборной. В течение года я объездил всю страну и в разных ее частях произвел, как ни странно, самое разное впечатление. На Юге, например, я почти всегда побеждал. (Олкони объяснил мне почему. Впоследствии мистер Боголаб, известный спортивный менеджер из Лос-Анджелеса, сказал мне то же самое. Дело в том, что я был молодым человеком хорошего телосложения и протестантского вероисповедания, потенциальным победителем конкурса «Мистер Вселенная» и к тому же стопроцентным англосаксом.) А в угледобывающих среднеатлантических штатах я всегда проигрывал — по тем самым причинам, по которым на Юге мне позволяли побеждать. И так было повсюду, в одном штате я всегда проигрывал, а в другом — неизменно побеждал. И лишь в западных штатах, известных своим демократическим безразличием к расовой проблеме, на мою долю выпадали и победы, и поражения. Зарабатывал я теперь немного больше — несмотря на то, что занятия с тренером, к которому определил меня Олкони, повысили его, Олкони, долю еще на два процента и я больше не был «председателем совета директоров».

Так продолжалось около года. А потом, в Лос-Анджелесе, я повздорил с Боголабом (Олкони умер незадолго до этого).

Боголаб всегда требовал, чтобы его борцы, прежде чем выйти на ринг, не меньше трех раз прорепетировали бы свою встречу в гимнастическом зале. Однажды я сказал ему, что после таких повторов зрелище бывает уже не то.

— Не думаю, — ответил Боголаб. — Качество достигается за счет практики.

Это был маленький человечек с бледным, как у сердечного больного, лицом. Он сам водил лимузин и разъезжал на нем по всему городу, чтобы посмотреть, как тренируются его борцы.

— Не могу с вами согласиться, — сказал я ему.

— И то же самое со скаковыми лошадьми, — не слушая меня, добавил он и указал на ринг. Я пожал плечами и вместе с Силачом из Скенектади (или, проще говоря, с Феликсом Бушем) пошел размяться на матах. Такие, как я, не выходят на тренировочный ринг… Боголаб внимательно за нами следил. Спустя полчаса он сказал мне (таким тоном, словно наш разговор и не прерывался):

— И потом, ты еще только попрыгунчик. А все борцы — даже самые опытные! — перед тем как выйти на ринг отрабатывают технику в гимнастическом зале.

На следующий вечер, чтобы доказать Боголабу, что за счет практики качество не достигается, — да, нет, ерунда, никому я ничего не доказывал, а просто хотел внести в свою жизнь хоть каплю непредсказуемости! — я позволил Феликсу Бушу побить меня во встрече, победить в которой по договоренности должен был я.

Боголаб ворвался в раздевалку. Я в это время стоял под душем.

— Босуэлл!

Я притворился, что не слышу.

— Босуэлл, ты здесь? Ты меня слышишь? Отвечай! Да ладно тебе, ведь я знаю, что ты тут. Ты всегда моешься тут. Давай, давай, мойся. А потом смывайся! Помнишь, как ты у меня выступал? Тебя показывали сразу по нескольким каналам, и на Сан-Франциско, и на Портленд! Но больше этого не будет! Хватит, попрыгунчик, кончено! Подумать только: он проиграл, хотя было договорено, что он победит!.. Мойся и смывайся! Я плачу за мыло. Смывайся из Лос-Анджелеса, а уж в других городах будут знать, кто ты такой. Ты меня понял?

— Ага. Только отвяжитесь.

— Отвязаться? Отвязаться от тебя? А может, ты мне чем-нибудь угрожаешь? Тогда в твоих же интересах, чтобы я тебя не понял. А то есть тут ребята, которых я посылаю торговать воздушной кукурузой; в случае чего они запросто тебя высекут… Нет, парень, теперь для тебя все кончено…

Я вышел из-под душа и направился к своему шкафчику. Боголаб последовал за мной и стал смотреть, как я вытираюсь. Я всегда нервничаю, когда кто-то видит меня голым. Даже с девушкой… И я повернулся к мистеру Боголабу спиной.

— Утирайся, утирайся, — сказал он.

— Ну ми-истер Боголаб… — устало вздохнул я.

— Нет, нет, малыш, — ласково сказал Боголаб — ты меня неправильно понял. Я просто боюсь, что ты простудишься. Ты забыл про одно место на спине. Вот там, где у тебя такая желтоватая полоска, — там еще мокро!

Я обернулся к нему:

— Слушайте…

— Нет, нет, повернись ко мне спиной, — попросил Боголаб. — Не могу заставить себя посмотреть тебе в лицо.

Я пожал плечами.

— Как мог Феликс Буш тебя побить? — не успокаивался он.

— Буш разбушевался, — объяснил я.