Супермодель и фанерный ящик. Шокирующие истории и причудливая экономика современного искусства

Один из домов представил юристам макет будущего каталога с вариантами обложки плюс эскиз предполагаемой экспозиции на предаукционном показе. Оба дома предложили продать несколько работ на выбор в частном порядке.

«Кристи» предложил доставить несколько работ в шесть крупных городов, чтобы привлечь сверхбогатых коллекционеров, и разместить полноцветную рекламу аукциона в крупных газетах. «Сотби» ответил тем же.

Миссис Броди всегда говорила, что на принадлежащие ей работы Пикассо, Джакометти, Матисса и Дега лучше всего смотреть в обстановке ее калифорнийского дома. «Кристи» предложил развесить их в галереях, отделанных по образцу ее дома, и положить на пол черно-белую плитку, как в ее доме.

Возможно, со стороны консигнантов были и другие запросы; некоторые просят гарантий относительно конкретного аукциониста, конкретных мест лотов в каталоге или на предварительном показе, или количества клиентов, с которыми свяжется аукционный дом перед торгами. Если на каждое предложение одного дома другой будет отвечать таким же, окончательный выбор может свестись к межличностным факторам: попросту с кем продавец или его доверители предпочитают иметь дело.

Коллекцию Броди заполучил «Кристи». Она получила в Нью-Йорке чуть больше 224 миллионов долларов (148 миллионов фунтов), а Пикассо принес рекордные на тот момент 104 миллиона (70,2 миллиона фунтов). Чтобы взглянуть на эти 224 миллиона в перспективе, представьте себе, что коллекция размещалась в доме Броди площадью 1090 квадратных метров, где было 9 спален, 8 ванных, теннисный корт, бассейн и гостевой коттедж, а участок земли под домом занимал почти гектар. Построенный архитектором А. Куинси Джонсом и декорированный дизайнером Уильямом Хейнсом, дом считается шедевром модернизма.

За дом назначили цену 24,95 миллиона долларов (16,8 миллиона фунтов), включая качественные копии отправленных на аукцион произведений искусства. Он был продан за 14,9 миллиона долларов — это меньше 7 процентов стоимости хранившихся в нем когда-то картин и скульптур.

Пиар-отдел «Кристи» держал журналистов в курсе того, как идет процесс консигнации. Задолго до аукциона Кэрол Фогель написала большую статью в The New York Times под заголовком «Кристи» выигрывает тендер на продажу 150-миллионной коллекции Броди»; она размышляла о борьбе, продолжавшейся четыре месяца, и приходила к выводу, что своей победой «Кристи», вероятно, обязан тому, что предложил наибольшие гарантии. Позднее и The Times сочла, что картина Пикассо из коллекции представляет собой достаточный информационный повод, чтобы посвятить ей отдельную передовицу в разделе «Искусство и досуг» воскресного выпуска, где рассказывала о картине и высказывала предположение, что она может уйти с молотка за 100 с лишним миллионов долларов. Статья рассуждала о стоимости, хотя вышла в разделе об искусстве.

Через день после аукциона почти все американские газеты напечатали новость о том, что Пикассо ушел за рекордную сумму. Через неделю статья арт-критика Роберты Смит тоже в Times, озаглавленная «Скромное искусство неизвестного покупателя», рассуждала о том, кто мог быть новым владельцем Пикассо.

Сделка с наследством Броди не включала предоставление кредита, но аукционные дома в стараниях заполучить лоты — как предметы искусства из нижеследующего примера, так и драгоценности — предлагают консигнантам крупные кредиты. По мнению некоторых, рынок искусства — самый большой нерегулируемый финансовый рынок в мире. Когда в каталоге говорится, что аукционный дом «финансово заинтересован» в лоте, это часто означает, что консигнант получил кредит.

Драгоценности Элизабет Тейлор оказались в «Кристи», потому что в 2006 году, в то время, когда принадлежавшая ей ювелирная компания начала процедуру банкротства, Тейлор получила «многомиллионный долларовый кредит» от этого аукционного дома. Взамен она согласилась, чтобы после ее смерти ее имущество отправится на аукцион «Кристи».

Кредиты могут быть фантастически выгодны аукционному дому. Для начала он обязуется (и это почти всегда подлежит переговорам) выплатить авансом 50 процентов от минимального эстимейта того произведения искусства, которое консигнант обязуется ему передать, под процент на 3 пункта выше процентной ставки по кредиту для аукционного дома. Чтобы придержать лот для будущего аукциона или обеспечить минимальный эстимейт или обойтись без гарантии, консигнатору могут предложить кредит в размере большей доли от стоимости лота и под сниженный процент.

Если владелец не сразу выставляет обещанный предмет искусства на аукцион — даже если получил кредит, — он не имеет права продать его где бы то ни было, кроме этого аукционного дома в течение оговоренного времени.

В основном прибыль от кредитов аукционного дома складывается благодаря тому дополнительному условию, что консигнант должен выплатить «обычную» (то есть полную) комиссию. Потом аукционный дом может договориться с третьей стороной о гарантии цены по очень низкой ставке, так как она устанавливается в зависимости от стоимости кредита.