Супершпионы. Предатели тайной войны

В кабинете заместителя начальника ПГУ находились кроме него генерал Голубев и начальник отдела Гордиевского Николай Петрович Грибин, выглядевший еще мрачнее, чем обычно. Грушко начал беседу в официальном тоне:«Что касается Вас, товарищ Гордиевский, то мы уже давно знаем, что Вы ведете двойную игру. Мы знаем об этом из одного особого источника. Из какого — Вы никогда не узнаете. «Трое офицеров взглянули на него, как будто на воплощение дьявола. Гордиевский заставил себя сохранить спокойствие. Могут ли они слышать стук его сердца?» Вчера вечером, — продолжил Грушко, — мы с Владимиром Александровичем Крючковым очень долго обсуждали Ваше дело. Он решил, что Вы должны немедленно прервать Ваше пребывание в Англии. Ваша семья сейчас возвращается в Советский Союз. Но Вы и дальше можете работать в КГБ, только, конечно, без командировок в Англию или Сканднавию. Ну, что Вы думаете об этом? «Гордиевский молча кивнул. «Пусть они думают, что ты глуп, — подумал он. Если они уже знают или предполагают, что я работаю на британскую разведку, то дальнейшая работа в КГБ для меня совсем немыслим.» Это все было трюком, направленным на то, чтобы он выдал себя. Они и дальше будут следить за ним. Они надеялись, что он в отчаянии совершит какие-то действия, которые помогут его разоблачить, например, попытку контакта с британской разведкой. Они хотели сыграть с ним в кошки-мышки. Он решил вести себя так, будто не понимает, в чем дело. «Что касается упреков в мой адрес, то я действительно не знаю, о чем Вы говорите. Все это, видимо, какое-то недоразумение. Но как офицер, я, конечно, выполню Ваше решение. «Сцена эта не была трибуналом, она граничила с абсурдом — прежде всего тогда, когда Гордиевский извинялся за то, что «заснул» во время «разговора» на даче. «Видимо, что-то не в порядке было с едой,» — сказал он. Голубев возмущенно возразил: «Нет, это не так. Еда была в полном порядке!

«Конечно, он был прав; наркотики были не в икре, а в коньяке. Грушко с облегчением отметил, как спокойно Гордиевский, казалось, воспринимает свое отстранение от службы. «Вы получите отпуск до 3 августа, — сказал он, — затем сообщите мне. И никаких звонков в Лондон, понятно?» После этих слов Гордиевского отпустили. Перед дверью он хотел еще попрощаться со своим старым начальником отдела Грибиным, но тот не подал ему руки: «Я не знаю, что сказать. Несите свой жребий с самообладанием. «Гордиевскому предоставили служебную машину с водителем, чтобы забрать свою семью в Шереметьево. Там ему пришлось прождать почти три часа, пока он не встретился снова с Лейлой и девочками. Они прошли не через обычный таможенный коридор, а откуда-то сбоку, через какое-то бюро. В машине жена прошептала: «У меня отобрали паспорт. Что случилось? Что с твоим сердцем?»«Тише, — ответил так же тихо Гордиевский, — мое сердце в порядке.» Когда они были в квартире, и дети сидели перед телевизором, Гордиевский вывел свою жену на балкон. Он не был с ней откровенен, и Лейла ему этого так никогда и не простила. Но мог ли он действительно посвятить ее в правду? Не было ли это угрозой для нее?» Кое-что происходит, понимаешь,» — зашептал он. «Меня подслушивают. Они по какой-то причине меня подозревают. Я принадлежу к кругу претендентов на высокий пост, А так как кандидатов много, то против меня начали собирать материал. Они хотят сломать меня. Я чувствую, как затягивается петля. Они копают все вокруг. может быть, они бросят меня в Лубянку. Может быть, они будут меня пытать. Но все равно, что бы ни произошло, ты должна знать: я люблю тебя, я люблю детей. И если тебе будут говорить плохо обо мне — прошу, не верь им!»