Супервольф

От имени бойцов, сержантов и офицеров выношу сердечную благодарность Вольфу Григорьевичу Мессингу и желаю дальнейшей плодотворной работы на благо развития науки нашей Социалистической Родины.

Начальник гарнизона генерал-майор артиллерии Шуршин».

6 февраля 1944 года.

«Краснофлотцы, старшины и офицеры воинской части Полевая почта № 51215 искренне благодарят за представленные Вами в воскресенье два шефских концерта, которые вызвали у личного состава большой интерес.

В производимых Вами опытах отсутствует что-либо загадочное и сверхъестественное. Это свидетельство – умение владеть собой и с огромной силой воли концентрировать свое внимание в исполнении того или иного задания…

Заместитель командира по политической части капитан третьего ранга Норкин».

«Опыты, произведенные Вами, – свидетельство, чего могут достичь человеческий разум и воля. Эксперименты, произведенные Вами перед зрителями, вызвали большой интерес. Они учат нас тренировать свою волю…

Начальник политотдела полковник Ягодинский».

«Ваше выступление перед профессорским, преподавательским составом и студентами Магнитогорского государственного педагогического института продемонстрировало выдающуюся способность чтения мыслей, развитую Вами до необыкновенной высоты и точности.

Цель Ваших опытов – развитие сил, скрытых в психике человека, и воспитание воли – достойна всякого поощрения. Особенно сейчас, когда народы нашего Союза стоят на пороге завершения Великой Отечественной войны, проявляя героическое волевое напряжение, работа в этом направлении – в направлении изучения и развития воли – является весьма важной. Вот почему Ваши выступления имеют большое воспитательное значение.

От имени всего коллектива института выражаем Вам сердечную благодарность и желаем продуктивной работы на благо нашей великой Родины».

Полагаю, этого достаточно. Что касается другой войны, происходившей на «территории тайны», есть мнение, что Мессингу, перешедшему в идеальное состояние, именуемое «эйдосом», после стольких лет можно поведать о некоторых эпизодах этого сражения за будущее. Оно велось не на жизнь, а на смерть.

Начало ему положила просьба компетентных органов помочь с помощью гипнотического метода устранить некоему юноше из приличной семьи русский акцент в разговорном немецком.

Неуклюжесть уловки, с помощью которой органы попытались привлечь меня к пустяковому, на первый взгляд, заданию, насторожила Мессинга. Можно подумать, у них не было специалистов по немецкому языку! И кто этот юноша из приличной семьи? Меня вовсе не прельщало брать на себя ответственность за его судьбу. Я согласился только потому, что с этой просьбой ко мне обратился Трущев Николай Михайлович. Ему я не мог отказать.

В начале 1942 года он специально прибыл в Новосибирск для встречи со Мессингом. Мы встретились у меня в гостиничном номере, помянули прошлое, обсудили создавшуюся ситуацию, и спустя сутки, выписав по совету Трущева командировку в столицу, я уже был в Москве.

* * *

Бомбардировщик – это не гостиничный номер, где трудно избавиться от посторонних ушей, так что мы имели возможность обговорить все детали предстоящего задания. Сразу после посадки – время было позднее, далеко за полночь – меня доставили в самое высокое здание в столице.

Первым делом я встретился с наркомом. Берия заметно пожелтел, исхудал, глаза были до крайности усталые – видно, работы было невпроворот. Тем самым он несколько развеял мои опасения насчет способности кремлевской власти оказать сопротивление врагу. Времена были трудные, и вера в победу, отовсюду доносившаяся до меня, нередко сочеталась с розовыми надеждами на то, что «немецкий пролетариат наконец проснется и сбросит преступную фашистскую клику». Или, что еще тревожнее, – «наши» сумеют договориться с немцами. Этот неожиданный для меня, разочаровывавший оттенок будущего плохо сочетался с природной русской привычкой кряхтя тащить воз, каким бы тяжелым он ни казался. Но что было, то было. К счастью, у этих, в Москве, подобных настроений не было, это внушало надежду на осуществление предсказанного мною будущего.

Лаврентий Павлович встретил меня на удивление приветливо. Назвал «старим дружищем», поблагодарил за желание помочь, угостил чаем. Затем протянул папку и предложил ознакомиться с делом негодяя, осужденного за шпионаж, от чего я, помня разговор в самолете, резко отличавшийся от беседы в гостинице, решительно отказался. Не хватало, чтобы Мессинг увяз в секретных материалах!

– Нет так нет, – пожал плечами Лаврентий Павлович.

Он коротко, не вдаваясь в подробности, рассказал о подозреваемом, его, так сказать, жизненном пути, затем толково и с въедливой дотошностью обрисовал мою задачу и предложил приступить.

В свою очередь я попросил оградить наш разговор от прослушки. Прилипчивое ухо от меня все равно не скроешь, а эта добавка к беседе заметно осложнит выполнение задания родины.

– Почему? – спросил нарком.