Супостат

– Не скажите, господа, не скажите, – разглаживая усы, изрек статский генерал. – Я ведь с Саввой Тимофеевичем лично был знаком. Да-с. Мы с ним не одну бутылку «Шамбертена» распили. Сильный был человек и умный. Не мог он застрелиться. Да и потом, только вчера я узнал одно странное обстоятельство: услышав выстрел, супружница его бросилась в комнату мужа. Окно было распахнуто, а от дома спешным шагом удалялся какой-то человек. Но самое удивительное заключается в том, что у покойника, который якобы прострелил себе сердце, были закрыты глаза.

– И что с того? – проговорил господин Гюстен. – Он же умер.

– Помилуйте, господа, вы меня удивляете, – взмахнул руками Чертоногов. – Умер – не уснул. Это не одно и то же. У самоубийцы глаза не могут закрыться сами по себе. Ему их кто-то прикрыл. А кто еще это мог сделать, кроме злодея?

– Надо же, какой заботливый душегуб! – воскликнул ювелир Шмулевич.

– А я думаю, что не столько заботливый, сколько трусливый, – предположил француз. – Отправил несчастного на тот свет, а взгляда его мертвых глаз испугался…

– Да не в этом вовсе дело, – бросив карты на зеленое сукно стола, выговорил Протасий Христофорович. – Слышал я, господа, что в зрачках жертвы, точно в зеркале, какое-то время сохраняется лицо преступника. А если глаза закрыты, то и в голову никому не придет в них заглядывать.

– Неужели? – насторожился медиум. – Не знал! Но это только подтверждает мою гипотезу смертоубийства.

– Так что же мы сидим? – вставая, вопросил Семен Натанович. – Пора на сеанс. Пойду дам приглашу.

– Вы положительно правы! – наполняя третью рюмку, закивал Чертоногов.

– А вопросец позволите, Эразм Львович? – робко заикнулся Четихин.

– Чем могу служить?

– Да вот, – замялся барон, – сомневаюсь я, не повредит ли водочка вашему общению с душой почившего Саввы Тимофеевича?

– Ни в коем разе-с. – Лицо камергера напряглось на миг, посерьезнело, но тотчас же расплылось в улыбке: – Наоборот-с, это помогает мне расслабиться и быстрее войти в нужное состояние. Знаете, у меня до сих пор в голове циркуляры, распоряжения, отношения и приказы… Не выпей я водки, мне еще битый час настраиваться на нужный лад пришлось бы. А тут сами видите – четверть часа, и я готов проводить сеанс, – с этими словами он залпом опрокинул третью порцию горячительного напитка, крякнул от удовольствия и вновь потянулся за канапе. На этот раз Эразм Львович довольствовался раковой шейкой с крохотным колечком соленого огурчика, уложенным на хрустящий ломтик белого хлеба.

Между тем слух о предстоящем общении с душой Саввы Морозова донесся до всех присутствующих, и потому столовая уже была полна народу. Гости расселись вокруг стола. Прямо посередине поставили бронзовый канделябр с одной свечой. Толстые малиновые портьеры надежно скрывали лунный свет, пытавшийся проникнуть с улицы. Чертоногов сидел в кресле несколько поодаль, лицом к двери. По его команде задули свечу и все взялись за руки. Эразм Львович, словно истукан, застыл в одном положении. Едва слышно он вымолвил: «Дух Саввы Морозова – явись!» И гости, как было условлено, мысленно произнесли эту фразу трижды. Прошло еще с минуту. Слышалось только апокалипсическое дыхание барона Четихина да тиканье напольных часов. Медиум вдруг поднялся, поклонился кому-то невидимому, отворил двустворчатую дверь и вернулся на место. Прошло еще какое-то время. Статский генерал не двигался. Казалось, он заснул с открытым ртом. Между тем над ним возникло синее, похожее на взбитую подушку облачко. Оно остановилось под потолком и окутало люстру. От него струился легкий свет, точно внутри горела слабая свеча. По комнате пронесся вздох ужаса. Руки гостей еще крепче сжали запястья соседей. В этот момент тяжелый стол начал медленно покачиваться, словно плавая в воде. Он оторвался от пола примерно на дюйм и повис в воздухе.

– Я здесь, – во сне пробормотал медиум каким-то чужим, не своим голосом.

– Вы Савва Тимофеевич Морозов? – дрожащим голосом осведомилась хозяйка квартиры.

– Да, – хрипло буркнул Чертоногов.

– Вы застрелились? – вновь спросила она.

– Нет, – выдохнул тот.

– Вас убили?

– Да-а, – протяжно ответил дух Саввы Морозова устами статского генерала.

– Кто?

– Человек Леонида.

– А где сейчас Леонид? – вопросила Вяземская.

– Здесь.

– В Петербурге?

– Да.

– Как его найти?

– Екатерининский канал, 25.

– А фамилия, как фамилия этого Леонида?..

– Господи! Спаси и сохрани! – привставая, воскликнула мадам Ардашева. Она попыталась перекреститься и разорвала цепь из сомкнутых рук. В этот же миг облако испарилось. Стол ударился о пол всеми четырьмя ножками. С шумом затворились двери. Медиум открыл глаза. Вяземская бросила на подругу укоризненный взгляд и, зажегши свечу, выговорила с раздражением:

– Вы спугнули его. И сегодня он уже не придет. Дьявол и бесы не любят, когда упоминают Всевышнего. – Она строго посмотрела на Ардашеву и сказала: – Вставать во время сеанса очень опасно. Князь Тьмы может рассердиться и навести на вас беду.