Супруг для богини

– А как бы вы поступили в моем случае, когда жизнь превращается в непроходящий кошмарный сон? Ты просыпаешься и ждешь, что он кончился, а он все тянется! Да, я очень надеялась, что, когда вас, Ольга Николаевна, не будет в нашем доме, я воцарюсь в нем как королева. Я стану как мама! Недаром мне все твердили вокруг, что я делаюсь все больше и больше на нее похожа! Но мгновения моего торжества оказались ничтожны, скоротечны. Будни же заполнились тяжкими запоями отца, его невыносимым раздражением, при котором он ненавидел весь свет и выедал мне всю душу своими бессмысленными многочасовыми сентенциями. Он контролировал каждый мой шаг, каждый вздох, любую мысль или желание, полагая, что он лучше меня знает, как надо дышать, любить, жить. Он выбрал для меня роль благородной жертвы. Моя жизнь должна была быть брошена ему под ноги. Мне не полагался муж, и никакая иная любовь, кроме как любовь к нему. Я должна была с собачьей преданностью сносить все его капризы и причуды, дурное настроение, неудачи, которые сыпались на его голову. Я не видела злополучных бумаг, которые вы обнаружили, но я тоже давно подозревала, что с писательством дело неладное. А как мучительно ездить в издательство, изворачиваться, плести небылицы, придумывая отговорки невыполнения условий контракта! Но при этом я ни на секунду не забывала, что он мог быть и бывал иным. Таким чудным, что я прощала ему все! Да, Яблоков – это попытка к бегству, но она не удалась. Я не могла покинуть отца, как это сделала Ольга! И тогда я стала мечтать, сначала чуть-чуть, иногда, а потом уже постоянно, о том, чтобы он покинул меня!

– Вера! Опомнись! Замолчи! Ты оговариваешь себя! – Павел здоровой рукой попытался притянуть к себе сестру и положить конец кошмарному и постыдному монологу.

– Сударь! Попрошу вас не вмешиваться! – резким голосом приказал Сердюков. – Продолжайте, Вера Вениаминовна!

– Нет! – встряла в разговор Ольга. – Не смейте принуждать ее оговаривать себя! Вы же видите, она от расстройства помешалась! Она не могла желать смерти своего отца!

– Явно, может быть, и нет. Но в глубине души, так же, кстати, как и вы в истории с рукописями, она рассчитывала на такой исход своего представления. Я имею в виду пресловутое явление призрака.

– На что вы намекаете? Я, что ли, по-вашему, тоже хотела убить мужа?

Ольга Николаевна обомлела и уставилась на следователя широко раскрытыми глазами.

– В прямую, нет. Но когда вы привезли страшные компрометирующие бумаги и предъявили их Извекову, вы вполне могли предположить, что его хватит удар, как человека весьма нездорового. Вот так, легко и просто, безо всякого мучительного и шумного развода вы становитесь вдовой! Ваши слова приблизили Вениамина Александровича к смерти. Он сильно выпил, вероятно, уже тогда он почувствовал себя нехорошо и вышел в коридор. И тут в горячечном алкогольном бреду он узрел призрак Горской. Извеков безумно испугался, молил привидение о пощаде, имея в виду прежние грехи, он не мог понять, галлюцинации это или жуткая явь. То и другое одинаково ужасно. Но он не успел это осмыслить, истомленное попойками сердце не вынесло. Пришла его смерть. А вы, милое шаловливое дитя, вы, Вера, – Сердюков ткнул длинным пальцем воздух в направлении девушки, – вероятно, не раз пробирались в комнату покойной матери, примеряли ее одежду, пытаясь стать такой же, как она, красивой, независимой, талантливой. Ее яркие образы стояли перед вашими глазами. Особенно те, что вы запомнили из кино. Роль, где Горская является призраком погибшей возлюбленной, одна из самых ее удачных. Очень запоминающийся образ. Он, вероятно, всегда был перед вашим сознанием, еще с детства. И вы невольно преобразились именно в такую Горскую. Так возник призрак. А потом вам захотелось предстать в новом облике перед зрителями. Вам наскучило общаться со своим отражением только в зеркале. Но как явиться? Испугать интереснее всего, тем более, как я знаю, подобные злые шутки в вашем доме уже случались.

При этих словах следователя Павел густо покраснел.

– Кого вы хотели напугать, быть может, снова мачеху, а может, и папашу? А вдруг да и до смерти? – Сердюков прищурил глаза, покрасневшие от недосыпания, и они и вовсе превратились в маленькие щелки, прикрытые белесыми ресницами.

– Немыслимо! – ахнула Оля. – Это ваши домыслы! Вера, скажи что-нибудь? Зачем ты рядилась в привидение?

– Об одном жалею, что и вы, дорогая мачеха, тоже не померли со страху! – Падчерица метнула в Ольгу ненавидящий взгляд.

Павел схватился за голову и тотчас же застонал, потревожив руку. Оля тяжело задышала и стала беспомощно оглядываться, ища помощи от ненависти и злобы, которая исходила от хрупкой девушки, стоящей напротив. Трофимов в волнении тряс флакончиком капель над стаканом с водой, ошибся в счете, чертыхнулся и часть пролил на ковер.

– Как, должно быть, мы будем мило смотреться вдвоем в арестантских одеждах? Я думаю, серый цвет пойдет нам обеим? – Вера засмеялась странным сухим смехом, глядя прямо в лицо мачехе блестящими от злого возбуждения глазами.