Супруга без изъяна, или Тайна красной ленты

Оливия пришла в мастерскую на следующий день ровно в одиннадцать. Том протянул ей зеленые защитные очки, принадлежавшие Анни, и ее старый зеленый фартук. Он набросал простой рисунок из квадратов и прямоугольников, положил сверху прозрачное стекло и показал Оливии, как пользоваться стеклорезом. Первый вырезанный ею квадрат оказался безупречным, такими же были второй и третий.

– У вас твердая рука, – одобрил Нестор.

Оливия улыбнулась, довольная похвалой. Она привыкла к скальпелю и действовала уверенно. Ей только требовалось научиться не слишком сильно давить на стекло.

Она низко склонилась над стеклом, когда услышала, как кто-то вошел в мастерскую.

– Привет, Том.

Оливия подняла голову и увидела Алека О’Нила. Ее рука застыла над стеклом.

– Привет, Алек.

О’Нил не обратил на Оливию никакого внимания. Он прошел через мастерскую с фотоаппаратом в руках и скрылся за боковой дверью, плотно закрыв ее за собой.

– Что там такое? – полюбопытствовала Оливия.

– Темная комната, – ответил Том. – Это муж Анни, Алек. Он заходит сюда пару раз в неделю, чтобы проявить пленку или отпечатать снимки.

Оливия еще раз взглянула на закрытую дверь и вернулась к работе. При следующем движении стеклореза в стороны полетела стеклянная крошка, и Оливия отпрянула.

– Разве мне не стоит надеть перчатки?

– Нет! – искренне возмутился Том. – Вы должны чувствовать, что вы делаете.

Она поработала еще немного, время от времени поглядывая на свои часики и надеясь, что закончит раньше, чем Алек О’Нил выйдет из темной комнаты. Следующее движение ей не удалось. Делать витражи оказалось совсем не так легко, как она предполагала. Оливия уже повесила приобретенный накануне витраж на кухонное окно и теперь лучше сознавала, сколько труда вложено в невесомое, изящное павлинье перо. Ей не терпелось снова рассмотреть работу Анни, по-новому взглянуть на нее.

Она отрезала специальными кусачками испорченный кусок стекла, когда скрипнула и распахнулась дверь темной комнаты. Оливия не поднимала глаз от своей работы, когда Алек вернулся в мастерскую.

– Я там оставил негативы, – обратился он к Тому.

– Мне понравились твои последние снимки.

Алек не ответил, и Оливия почувствовала, что он смотрит на нее.

– Это Оливия Саймон, – представил ее Том. – Оливия, познакомьтесь с Алеком О’Нилом.

Оливия кивнула, Алек нахмурился:

– Я вас уже где-то видел.

Она отложила в сторону кусачки и сложила руки на коленях.

– Это правда, – сказала Оливия, – но, боюсь, мы встретились при печальных обстоятельствах. Я дежурила в больнице в ту ночь, когда привезли вашу жену.

– О! – Алек еле заметно кивнул. – Да, конечно. Что вы делаете? – Алек отклонился назад, чтобы лучше видеть Оливию.

– Я зашла в мастерскую взглянуть на работы вашей жены, и мне так понравилось, что я упросила Тома давать мне уроки.

У Алека было такое выражение на лице, словно он не вполне верит ее словам.

– Что ж, – наконец произнес он, – вы нашли хорошего учителя. – Алек смотрел на Оливию так, будто хотел добавить что-то еще, но передумал и лишь махнул рукой Тому: – Увидимся через пару дней, – попрощался он и вышел.

– Вы были рядом, когда умерла Анни? – снова спросил Нестор, как только за Алеком закрылась дверь.

– Да.

– Почему вы мне об этом не сказали?

– Мне не очень хочется вспоминать тот вечер.

– Но вам не кажется это странным? Мы стояли с вами перед ее портретом, и вы не сказали мне ни слова.

Оливия посмотрела ему прямо в глаза. Его белесые брови сошлись в одну линию, глаза потемнели.

– Разве вы обо всем легко говорите? – спросила она.

Том насупился, и Оливия поняла, что, сама того не желая, задела его за живое.

– Да, в самом деле. – Он покачал головой, прогоняя эмоции, захлестнувшие его. – Я не хотел на вас набрасываться. Давайте вернемся к работе.

Оливия снова взялась за инструменты, но теперь остро ощущала тяжелое молчание, повисшее в мастерской. Она поняла, что перед ней еще один мужчина, любивший Анни Чейз О’Нил.

9

– Ты же придешь на мой выпускной? – спросил Клай и посмотрел через стол на отца, пока Лэйси поливала свои оладьи кленовым сиропом.

– Разумеется, – ответил Алек, – я не пропущу такое событие.

Он удивился про себя, как сыну могла прийти в голову подобная мысль, но, с другой стороны, последнее время сам Алек вел себя совершенно непредсказуемо.

– Как твоя речь, готова? – поинтересовался он, потому что последние дни Клай заметно нервничал. Это было совсем на него не похоже. Он повсюду носил с собой листочки с записями. За завтраком они стояли перед ним, уже замусоленные, с загнутыми уголками. Алеку вдруг стало жаль сына. Ему от души хотелось успокоить его, подбодрить.

– С речью все в порядке, – отмахнулся Клай. – Кстати, можно мне пригласить ребят к себе после церемонии?

– Конечно, – Алек обрадовался этому. – Ты так давно никого к нам не приглашал. Я уйду, не буду вам мешать.

– Нет, тебе незачем уходить, – быстро ответил Клай.

Алек сунул руку в задний карман брюк и достал бумажник. Он положил его на стол рядом с Клаем.

– Возьми сколько нужно, на напитки и все прочее.

Клай уставился на бумажник, потом покосился на Лэйси и вытащил из него двадцать долларов.