Супруга без изъяна, или Тайна красной ленты

– Но ты же по субботам работаешь, – возразил он.

– Верно, но что знает Оливия Саймон о маяке? Зачем он ей? А теперь еще эта шумиха по поводу того, что она неправильно лечила Анни. Это все равно что быть в одной постели с врагом, ты не согласен?

Алек засмеялся:

– Нет, Нола, твоя метафора лишена всяких оснований.

– Ладно, но я думаю, что эта история еще получит продолжение. Мне вчера многие звонили. Люди хотят действовать.

Алек вздохнул:

– Постарайся унять страсти, Нола, прошу тебя. Анни умерла. Ее не вернешь.

Когда Алек спустился вниз, Клай сидел на кухне в одиночестве. Сын ел дыню с творогом, и Алека замутило при виде этого блюда. Он положил пару кусков хлеба в тостер и налил себе чашку черного кофе и только потом сел напротив Клая.

– Лэйси уже встала?

– Нет еще. – Клай посмотрел на него. – Ты выглядишь так, будто вылез с кладбища токсических отходов.

– Спасибо. – Алек потер щетину на подбородке. Он и не подумал побриться. И даже душ не принял. Он не хотел упустить Лэйси.

Клай отложил в сторону ложку.

– Я принял решение, папа, – объявил он. – В этом году я не буду поступать в колледж.

– Что?

– Я останусь дома еще на год. Многие ребята так делают.

– У тебя наивысший балл по всем предметам, тебя ждет место в колледже в Даке, а ты собираешься остаться дома и торговать досками для серфинга?

Клай опустил глаза.

– Думаю, я нужен тебе здесь. И Лэйси тоже.

Алек нервно засмеялся.

– Вы с Лэйси ладите как кошка с собакой.

– Но мне не все равно, что с ней происходит. Я боюсь, что стоит мне уехать, как по приезде я обнаружу ее беременной, или пристрастившейся к кокаину, или еще что-нибудь подобное.

Алек потянулся через стол и положил руку на плечо сына.

– Так вот в чем дело, Клай? Ты боишься уезжать из дома?

Парень вывернулся из-под его руки.

– Да, я боюсь, но не за себя.

– Ты отправляешься в колледж. А я как-нибудь сумею позаботиться о четырнадцатилетней девочке.

Клай посмотрел на него, и Алек с удивлением увидел в его глазах слезы. Его сын плакал только в детстве и в тот вечер, когда погибла Анни.

– Раньше ты был самым замечательным отцом в мире, – сказал Клай. – Но теперь я не уверен, что ты можешь заботиться о четырнадцатилетней девочке. Я сомневаюсь, что ты можешь позаботиться и о себе самом. – Он оперся локтями о стол. – Папа, выслушай меня, ладно? Вчера вечером я был на вечеринке. Зашли знакомые ребята и рассказали, что они только что с другой вечеринки, где они видели Лэйси. Она была вся какая-то растерзанная, одуревшая от наркотиков. Они видели, как Лэйси ушла в спальню сначала с одним парнем, потом с другим. И все это за то короткое время, пока они там были.

Алеку показалось, что кофе прожигает дыру у него в желудке. Он смотрел на сына, не находя слов.

– Мои друзья не знали этих парней, – продолжал Клай, – а не то бы я нашел их и отлупил как следует.

– Понятно, – Алек вздохнул. – Спасибо, что рассказал мне об этом. Теперь я сам этим займусь, договорились? Я справлюсь с Лэйси. Ведь это я ее отец, а не ты. – Он потянулся за тостом и вспомнил Анни. Она бы не стала настаивать на том, чтобы Клай учился дальше, раз ему этого не хочется. – Насчет колледжа тебе решать, – добавил Алек. – Но не оставайся дома из-за Лэйси.

Он включил автоответчик, чтобы не отвлекаться на звонки друзей и знакомых по поводу злополучной статьи в «Береговой газете». Все станут возмущаться тем, как недобросовестно Оливия отнеслась к спасению жизни всеобщей любимицы Анни. Алеку не хотелось это обсуждать. Он принял душ, побрился, пытаясь собраться с мыслями. И все время перед его глазами была Лэйси на кровати в чужой спальне, чужие руки шарят по ее телу. Алек пытался не думать об этом, но безуспешно.

Он разбудил дочь в полдень. Ее лицо опухло и было бледным. Открывая глаза, Лэйси застонала. Алек не стал раздергивать шторы, но она все равно морщилась даже от самого слабого света. Лэйси медленно села в постели, прислонилась к спинке кровати. Фарфоровая кукла лежала рядом с ней лицом вниз.

– Вчера ты хотела поговорить со мной, – напомнил Алек. Он должен следить за собой и не называть дочь Анни.

– Я не помню, – угрюмо буркнула Лэйси. Голос ее звучал глухо, впрочем, к этому Алек уже успел привыкнуть. На шее дочери багровели следы от засосов, уходящие вниз под вырез футболки.

– Думаю, нам надо поговорить.

– Не сейчас. Я плохо себя чувствую.

– У тебя похмелье, и как раз об этом поговорить стоит. Ты слишком молода для того, чтобы пить. – Лэйси нахмурилась. Алек выругался про себя, недовольный собой. Разве он не собирался начать разговор с того, что любит ее?

– Я выпила всего одну банку пива, – ответила Лэйси, и Алек едва не сказал ей, что она лжет, но прикусил язык.

Он поднял куклу, положил к себе на колени. Большие карие глаза фарфоровой красавицы безжизненно уставились в потолок. Алек снова посмотрел на дочь.

– Вчера вечером я подумал о том, что давно не говорил тебе, как сильно люблю тебя, – сказал он.

Лэйси опустила глаза на одеяло, прикрывавшее колени, потянула за нитку распоровшегося шва. Она совершила тактическую ошибку, отрезав волосы. Теперь она не могла прятать за ними глаза.