Супруги по соседству

Марко пристально смотрит на нее, его глаза блестят. Внезапно Энн понимает, что он совсем не кажется таким уж пьяным, а вот у нее кружится голова. Они что, сейчас поругаются? Прямо на глазах у соседей? Серьезно? Энн ищет глазами сумочку, хватает видеоняню, понимает, что шнур в розетке, и нагибается, чтобы его выдернуть, чувствуя, как все за столом молча пялятся на ее толстую задницу. Ну и пускай. Ей кажется, что они все объединились против нее – против зануды, которая портит все веселье. Глаза обжигают слезы, но она пытается сдержаться. Ей совсем не хочется разреветься перед всеми. Синтия с Грэмом не знают о ее послеродовой депрессии. Они не поймут. Энн и Марко никому не говорили, кроме ее матери, и то Энн доверилась ей совсем недавно. Она знала: мать никому не расскажет, даже отцу. И ей не хотелось, чтобы знал кто-нибудь еще, и Марко, как она подозревала, тоже, хоть он ничего такого и не говорил. Но все время притворяться очень утомительно.

За спиной она слышит голос Марко и по интонации понимает, что он все-таки передумал.

– Ты права. Уже поздно, нам пора, – говорит он. Она все еще стоит ко всем спиной. Слышно, как Марко ставит бокал на стол.

Энн оборачивается, отбрасывая волосы с глаз тыльной стороной ладони. Ей срочно нужно постричься. Она фальшиво улыбается и говорит:

– В следующий раз вечеринка у нас, – и мысленно добавляет: «Да-да, приходите к нам, там будет наш ребенок, надеюсь, она будет безостановочно плакать и испортит вам вечер. Обязательно приглашу вас, когда у нее начнут резаться зубки».

Им не приходится собирать ребенка, только самих себя, поэтому они быстро прощаются и уходят. Синтия, кажется, недовольна, Грэм спокоен. Они закрывают за собой внушительную тяжелую дверь и спускаются по ступенькам. Энн крепко держится за витиеватый резной поручень, чтобы не упасть. Всего несколько шагов по тротуару, и они уже у своего крыльца, с таким же поручнем и не менее внушительной дверью. Энн идет молча, чуть опережая Марко. Возможно, она не будет разговаривать с ним до утра. Она решительно поднимается по ступенькам и останавливается как вкопанная.

– Что такое? – напряженно спрашивает Марко, поднимаясь за ней.

Энн пристально смотрит на дверь. Она приоткрыта примерно на восемь сантиметров.

– Я ее запирала! – взвизгивает Энн.

– Может, ты забыла, – резко отвечает Марко. – Ты много выпила.

Но Энн не слушает. Она врывается в дом, бежит по лестнице, несется по коридору в детскую. Ей в затылок дышит Марко.

Она останавливается перед пустой кроваткой. По дому разносится ее пронзительный крик.

2

Энн слышит, как ее крик звенит в голове, как он отскакивает от стен – он повсюду. Потом она умолкает и застывает возле пустой кроватки, прижимая ладонь ко рту. Марко неуклюже шарит в поисках выключателя. Они оба не сводят глаз с пустой кроватки, где должна была быть их дочь. Невозможно поверить, что ее там нет. Кора никак не смогла бы выбраться самостоятельно. Ей всего шесть месяцев.

– Вызывай полицию, – шепчет Энн, потом ее тошнит, она сгибается пополам, и сквозь ее пальцы на деревянный пол стекает рвота. Детская с крашенными в мягкий сливочно-желтый цвет стенами, на которых резвятся трафаретные барашки, мгновенно наполняется запахом желчи и ужаса.

Марко не двигается. Энн поднимает на него взгляд. От потрясения он парализован и смотрит на пустую кроватку, будто не в силах поверить. Энн видит страх и вину в его глазах, и из ее груди вырывается вой – жуткий, пронзительный звук, какой издает раненое животное.

Марко по-прежнему стоит как вкопанный. Энн выбегает в коридор, устремляется в спальню, хватает телефон с прикроватного столика и трясущимися руками набирает 911, размазывая по телефону рвоту. Марко наконец приходит в себя. Глядя на пустую кроватку в комнате напротив, Энн слышит его стремительные шаги. Он обследует этаж: проверяет ванную, лестницу, потом быстро проходит мимо, чтобы проверить гостевую спальню и последнюю по коридору комнату, ту, которую они превратили в кабинет. «И что он там пытается найти?..» – равнодушно думает Энн. Часть ее сознания будто бы откололась и проводит логический анализ. Их малышка не в том возрасте, чтобы передвигаться самостоятельно. Ни в ванной, ни в спальне, ни в кабинете ее нет.

Кто-то ее забрал.

Когда дежурный оператор отвечает, Энн кричит:

– У нас украли ребенка!

Она едва способна держать себя в руках, чтобы отвечать на вопросы оператора.

– Понимаю, мэм. Постарайтесь успокоиться. Полиция уже едет, – заверяет ее оператор.

Энн вешает трубку. Ее бьет крупная дрожь. Ей кажется, ее сейчас снова вырвет. В голову приходит мысль, как все это будет выглядеть со стороны. Они оставили младенца одного. Это вообще законно? Скорее всего, нет. Как они станут объясняться?

Марко возникает в дверях спальни, бледный и измученный.