Супружеские игры

А если да, то что дальше? Моя игра с мужчиной закончена. Неужели теперь я хочу начать такую же игру с женщиной? А может, это одна и та же игра? Физическая привлекательность Изы имеет значение, потому что подсознательно, по привычке, я оцениваю ее глазами Эдварда. Я знаю, что она произвела бы на него впечатление. Если бы я знала Изу раньше и подсунула ее Эдварду, возможно, она бы стала моим козырным тузом и побила карту той женщины, которую я вытянула из колоды как пресловутую Пиковую даму. Эдвард дал объявление в газете, что ищет партнера для занятий разговорным английским. Он назначил собеседование сразу нескольким претенденткам, но, как обычно, из-за цейтнота не довел дело до конца и все свалил на меня. Девушек было много, но выбрала я именно ее. Мне и в голову не пришло, что эта девушка могла бы заинтересовать Эдварда – слишком вульгарная, с обесцвеченными волосами и довольно пышными формами. Она, хоть и преподавала уже в университете, выглядела совершенным подростком. А Эдвард не переносил молодых девушек. Он утверждал, что от них за версту несет молоком и инфантильностью. Может, поэтому я и выбрала ее. В женщине должно быть что-то такое, говорил Эдвард, какая-то своя тайна, только тогда стоит прилагать усилия, чтобы ее завоевать. После нескольких занятий он констатировал, что она та еще штучка, но английский знает хорошо. Было бы еще о чем говорить с ней на этом языке… Все это привело к тому, что я не воспринимала ее всерьез, ломая голову над тем, кем может быть эта таинственная мадам де Турвель. Где он с ней познакомился и что его так очаровало? Во время нашего последнего с ним общего отпуска мы много гуляли. Эдвард понуро тащился рядом со мной, был рассеян и явно думал о своей подружке. Это меня ужаснуло. Впервые я почувствовала, что могу потерять его, что моя власть над ним кончается. Складывалось впечатление, что он включил меня в длинный ряд своих женщин, которые отдавали ему часть себя, не получая ничего взамен.

Я поправилась и вернулась в камеру. А вот с Маской дела обстояли хуже – она получила осложнения после гриппа, а все потому, что вовремя не отлежалась, и теперь подхватила воспаление легких. Любовница, едва вернувшись с работы, сразу отправляется к ней и просиживает у ее постели до самой вечерней поверки. А иногда ей позволяют сидеть с больной и дольше, разумеется, в обход тюремного распорядка. В коммунистические времена об этом и подумать было страшно, а сейчас все распустились окончательно, даже в тюрьме не соблюдается режим. Если в течение нескольких дней не спадет температура, то Маску переведут в больницу в Варшаве. Теперь по вечерам мы часто остаемся с пани Манко одни в камере. До сих пор она тоже не отличалась разговорчивостью, только изредка возражала против того, что здесь творится по ночам.

– Таких извращенок, как они, следует обходить стороной, – говорила она. – Ну откуда нормальному человеку знать, что у них на уме? Еще со злости какого-нибудь яду подсыплют в еду.

– А откуда они его возьмут?

– Ох, чего здесь только ни творится, говорить не хочется. Поживете здесь подольше, сами убедитесь.

Я воспользовалась случаем и спросила, кому принадлежит снимок генерала Ярузельского.

– Этой, Агате. Насочиняла себе, что благодаря ему встретила любовь всей своей жизни: она сидела во время военного положения вместе с одной активисткой Солидарности. С той самой, которая недавно вышла на свободу. А у той, надо сказать, под влиянием нашей уродины вся политика из головы вылетела. Кажется, у нее и муж был, приходил к ней на свиданки. И вдруг великая любовь к нашей Агате. За ворота вышли уже вместе. Ну и теперь время от времени вместе сюда попадают.

– А вы-то видели эту великую любовь Агаты?

– Видела, в голове не умещается. Представляете, красивая девка, ну прямо с рекламных плакатов или из телевизора. Стройненькая, мордашка симпатичная. В жизни бы не поверила, что она такая испорченная. И вдобавок ко всему, из хорошей семьи, родители образованные. Отец дает взятки, чтобы ее раньше выпускали. Лучше бы увез ее куда-нибудь за границу, если есть деньги лишние… А тут до меня слухи дошли, что они обе – наркоманки. Совсем теперь пропадет девчонка.

И пани Манко разговорилась.

Рассказывает пани Манко