Суровый берег

Его раздевали, оттирали спиртом, потом накрыли чем-то теплым, он почти ничего не слышал. Только под утро донеслись к нему сквозь сон звуки рожка. Это сторож Тимофей Иванович ходил всю ночь вокруг палатки и время от времени трубил в старый автомобильный гудок, подобранный им на дороге возле разбитого мотоциклета. Потом показалось Комарову, что кто-то стоит, наклонившись над ним с фонарем в руке, и внимательно рассматривает его лицо и что ветер гудит и воет, вздрагивают полотняные стены и вместе с ними колышется тонкая, склоненная тень.

Глава десятая

Стены палатки напоминали туго натянутые паруса. Жестяную трубу сорвало над самой крышей, и ветер загонял дым внутрь жилья. Унесло и метеорологическую вышку с термометром и приборами, возможно, они утонули. Тимофей Иванович слышал, как невдалеке плескались и бились волны. Утром он ушел на разведку и еще не вернулся.

Комаров сидел возле печки, подкидывал чурки, стараясь сохранить огонь. День был тусклый и серый, в палатке тоже было темно, отблеск племени освещал лишь угол с койкой, на которой лежала хозяйка жилья. Она не спала всю ночь.

Как ни странна казалась вчерашняя встреча, Комаров почти не удивился. Словно ее ждал. Отчасти он был подготовлен к ней еще там, у Марсова поля, когда сам посоветовал девушке ехать на Ладогу. Сейчас он старался о ней не думать. Его беспокоила судьба людей и машин. Утром он сразу же хотел отправиться на розыски, но итти не смог. Распухли ноги, он едва добрался до печки. Однако какое-то чувство приподнятости и возбуждения не покидало его все утро.

Шторм не утихал. Стены палатки гудели и трепетали, едкий дым прорывался в жилье. Иной раз распахивался полог, и тогда в отверстие виднелась серая, клубившаяся муть. Комаров поднимался с ящика, ковылял к двери и торопливо поправлял полотнище, стараясь не разбудить спящую. Один раз он уронил ведро и тихонько выругался.

— Я не сплю, — сказала вдруг девушка.

Она подняла голову, и две толстые, короткие, как у подростка, косы свесились над подушкой.

— Я всё думаю… Я знала, что вас еще встречу.

Она приподнялась и села на нарах.

— А ведь я на самом деле метеоролог и работала на Севере целых три года. Потому сюда и послали… Скажите, лучше вашим ногам?

— Где на Севере?

— На Колыме. В Хаттынахе.

— На станции Северного горного управления?

— Да.

Комаров, опираясь на ящик, встал.

— Тогда мы могли познакомиться раньше. Как вас зовут?

— Ирина.

— Правильно. Значит, это вас хотел похитить бывший тунгусский шаман, или кто-то в этом роде, и Гамзеич посылал рудокопов стеречь по ночам ваш домик. А вам было тогда шестнадцать лет, и на прииске звали вас «Золотой Иринкой».

— О, вы там были?..

Комаров ничего не ответил, молча подкинул чурбашок в печь. Порывом ветра нагнало дыму, и капитан, закашлявшись, отвернулся. В одной гимнастерке, немного узкой в плечах, коротко остриженный, раскрасневшийся от огня «буржуйки», он выглядел сейчас совсем молодым, хотя небритый много дней подбородок основательно зарос щетиной.

— Это было пять лет тому назад, — сказал он наконец. Разговор о Севере невольно напомнил сегодняшнюю ночь.

Ирина сползла с нар, натянула валенки. Чулок на одном колене у нее лопнул, видна была ссадина, но девушка ее не замечала. Откинув назад косы, она быстро подошла к печке, присела на чурбан напротив Комарова.

— Вы там были все время?

В ее серьезных, спокойных глазах отражались искреннее удивление и радость.

— Я выбирал там место для обогатительной фабрики. Встречал вашего отца у начальника управления.

— Это был мой отчим…

— Разве? Он говорил о вас, как о родной дочери.

— Он удочерил меня, когда умерла мама.

Ирина вдруг притихла и занялась печкой. Несколько минут дым застилал палатку, пришлось даже откинуть полог. В образовавшееся отверстие видна была все та же несущаяся муть, прорезываемая острыми ледяными крупинками. Казалось, этой непогоде не предвиделось конца.

— Долго нет Тимофея Ивановича, — с беспокойством сказала девушка. — Может быть, заблудился?

Она стояла у входа, дрожа от холодного ветра, легонькая, тонкая, в одной вязаной кофточке, расшитой какими-то веселыми цветками.

— Простудитесь, — сказал Комаров неожиданно мягко и, проковыляв к двери, опустил полотнище. — Придет Тимофей Иванович.

Ирина вернулась к печке и поспешно стала одеваться.

— Пойду потрублю, — заявила она. — Один раз так было, когда Тимофей Иванович ходил на Зеленец. Нас выручает этот гудок… Вы пока ложитесь и хорошенько погрейте ноги.

У выхода она вдруг задержалась и почти лукаво сказала Комарову:

— А я тогда догадалась, что вы будете на Ладоге.

Комаров не успел ответить — девушка подняла полог и быстро ушла.