Суррогат для боссов Братвы (ЛП)

Уборная чистая и отполированная. Меньшего я и не ожидал. В зеркале отражаются мои лазурные глаза, смотрящие на меня. Наклонившись над раковиной, я брызгаю на лицо холодной водой, пытаясь смыть с себя первобытное желание.

Когда я возвращаюсь, то вижу, что Джено стоит слишком близко к Софии, чтобы мне это нравилось. Я прячусь за массивной цветочной композицией. И тут я слышу его голос, вкрадчивый и навязчивый:

— Сколько за час? — Моя кровь превращается в лед в венах. Этот ублюдок. Он хоть понимает, с кем говорит? Кто она для меня?

Он только что подписал свою дерьмовую судьбу. Темная тень опускается на мой разум, когда я выхожу из-за цветочной композиции, и мои длинные шаги приводят меня к их столику быстрее, чем я думал.

— Она не продается, — рычу я, стоя прямо за спиной Джено, мой голос опасно низкий. Ублюдок застывает от моих слов и яда, которым пропитан каждый слог. Быстрым движением я хватаю его за воротник и рывком оттаскиваю от Софии. Его удивление видно в широко распахнутых глазах, когда он поворачивается ко мне лицом.

Моя челюсть сжимается, когда я смотрю на него сверху вниз, в моем взгляде закипает чистая ненависть.

— Извинись, — холодно приказываю я ему. Ни за что на свете я не позволю ему так с ней разговаривать.

Он запинается и просит прощения, страх излучается от него, как жар от пламени. Я крепче сжимаю его воротник, чтобы убедиться, что смысл сказанного ясен. София — моя, и неуважение к ней означает, что я переступлю через себя.

Я отпускаю Джено, отталкивая его от нашего стола. Он отшатывается назад, его лицо бледнеет, и он убегает, ни разу не оглянувшись.

— Чертов урод, — рычу я себе под нос.

— Ты в порядке? — Мягко спрашивает она, и будь я проклят, если эта нежная забота не пронзает меня насквозь.

— Да, — сквозь стиснутые зубы заверяю я, садясь обратно напротив нее. Ее присутствие, ее запах, сам факт, что она здесь, со мной, все это усмиряет мое грохочущее сердце. Она даже не представляет, какой это спасательный круг.

Я протягиваю ей руку и провожу большим пальцем по костяшкам.

— Не обращай внимания на этого ублюдка, — говорю я ей, мой голос тверд. Но это не только для нее, это еще и обещание самому себе. Любой, кто осмелится прикоснуться к тому, что принадлежит мне, узнает, каким чудовищем я могу быть.

Я слегка киваю своим людям, и они мгновенно все понимают. Они хватают Джено и утаскивают его, чтобы наказать по заслугам.

Когда мы с Софией садимся обратно, пытаясь вернуть хоть какое-то подобие нормальной жизни, на заднем плане раздаются крики. К этому звуку я уже привык, но я смотрю на Софию, гадая, как она все это воспринимает.

Владелец ресторана, близкий друг и союзник, спешит ко мне, на его лице написаны озабоченность и смущение.

— Сэр, я очень сожалею о его поведении. Это совершенно неприемлемо, — заикается он, явно беспокоясь о моей реакции.

Я отмахиваюсь от него, сохраняя спокойствие.

— С этим уже разобрались. Просто проследи, чтобы это не повторилось.

Владелец энергично кивает, обещая исправиться, и отступает, чтобы дать нам пространство. Я поворачиваюсь к Софии, на ее лице все еще видны следы шока.

— Это действительно было необходимо? — Спрашивает она.

— Никто не может так неуважительно относиться к тебе, особенно в моем присутствии, — отвечаю я, мой тон мрачен и непоколебим. В моем мире уважение — это все, а страх — валюта дороже золота.

Мысль о том, что кто-то еще, кроме нас, положит на нее глаз, не говоря уже о том, чтобы проявить к ней неуважение, заставляет мою кровь кипеть.

Я обвожу взглядом ресторан, чтобы убедиться, что никто больше не осмелится даже посмотреть в ее сторону.

— Ты со мной, София. Это значит, что ты всегда под моей защитой.

Она смотрит на меня, ее глаза ищут мои, и на мгновение мне становится интересно, что она видит. Убийцу, босса Братвы, человека, который готов убить без колебаний, чтобы обеспечить ее безопасность? Или что-то большее, что-то более глубокое, что ей каким-то образом удалось раскрыть во мне?

Я протягиваю руку через стол и обхватываю ее. Ее кожа мягкая на фоне моих грубых, мозолистых пальцев. Я хочу касаться ее повсюду, требовать ее всеми возможными способами.

— Тебе нечего бояться, когда ты со мной, — заверяю я ее, пристально глядя на нее.

Она кивает, на ее губах играет намек на улыбку.

— Я начинаю это понимать.

Когда мы приступаем к трапезе — кулинарному путешествию из шести блюд, — я не могу удержаться от того, чтобы не бросить взгляд на Софию, сидящую за столом. Каждое блюдо — это шедевр, но она самое завораживающее зрелище в зале.

— Знаешь, я никогда раньше не пробовала ничего подобного, — говорит она.

— Только лучшее для тебя, — отвечаю я, наблюдая за ее реакцией. То, что она ценит все самое лучшее в жизни, делает ее еще более привлекательной для меня.

Я хочу знать о ней больше. Я хочу знать о ней все.

— Скажи мне, София, — наклоняюсь я к ней, мой голос понижается до хриплого шепота. — О чем ты мечтаешь по ночам?

Она прикусывает губу, в ее глазах появляется намек на озорство.

— Тебе так хочется знать?

Я хихикаю, звук темный и многообещающий.