Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века

СПУСТЯ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ ОНА ГОВОРИЛА WASHINGTON POST: «Я РАБОТАЛА БОЛЕЕ 30 ЛЕТ. НЕ ДУМАЮ, ЧТО ЗАВЫШЕННЫМ БЫЛО БЫ ЖЕЛАНИЕ ИМЕТЬ КВАРТИРУ, ДЕРЖАТЬ В НЕЙ, А НЕ В ХРАНИЛИЩЕ, ВСЕ СВОИ КНИГИ И РАСПОЛАГАТЬ ВРЕМЕНЕМ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПИСАТЬ. В ЭТИХ ОРДИНАРНЫХ ТРЕБОВАНИЯХ НЕТ НИЧЕГО ПЛОХОГО»[1246].

Действительно, на первый взгляд эти требования не кажутся завышенными. Но кто должен был обеспечить ей эту квартиру, в которой должно быть место для тысяч книг? И кто должен освободить от преподавания, редактирования, переводов, журналистики и чтения лекций? В 1962 году она среди своих схожих черт с матерью упомянула следующее: «Деньги – мое представление о них (от М.) – это то, что они вульгарны. Деньги приходят «откуда-то»[1247].

«Ты – богатый человек, – писала она Роджеру. – Я – не богатая женщина. У меня нет денег. Я не думаю, что ты до конца это понимаешь»[1248]. Отношением, заложенным в этих фразах, объясняется, что, хотя она и осталась в издательстве Роджера до конца своей жизни, она затаила на него обиду, даже несмотря на то, что тот предложил ей неслыханные по тем временам 8000 долларов за четыре книги.

«СПИД как метафора» не была одной из этих четырех книг. Книга вышла в начале 1989-го, незадолго до того, как она подписала контракт. На аскетично оформленной обложке не было фотографии автора, потому что у Зонтаг не нашлось недавно снятых собственных фотографий. Сьюзен знала, что ее подруга Шэрон ДеЛано работает с Лейбовиц в Vanity Fair, она попросила Шэрон спросить, не захочет ли Энни снять ее портрет[1249]. Энни согласилась и сделала снимок, на котором Сьюзен с драматично зачесанными назад волосами сидит за рабочим столом и выжидающе смотрит вдаль.

Как часто случалось с Энни, ее «небрежная близость» привела к близости несколько другого плана. Она нашла способ сделать Зонтаг приятное и с энтузиазмом отозвалась о романе «Благодетель», который мало кому нравился. Фотограф воспринимал последовательность фантастических картинок иначе, чем писатель или человек от литературы. Сьюзен произвела на Энни сильное впечатление. «Помню, как я пошла с ней на ужин и жутко вспотела, переживая, что не смогу поддержать разговор, – говорила Лейбовиц. – Частично это, наверное, объясняется тем, что я чувствовала себя очень польщенной тем, что она вообще мной заинтересовалась»[1250].

Стереотип отношений возник на первом же свидании. Спустя пару недель после их встречи Сьюзен наняла новую ассистентку – деловую девушку из Техаса по имени Карла Иофф, проработавшую у Сьюзен несколько лет.

«Одним из первых рабочих звонков, на который я отвечала, оказался звонок от Энни. Сьюзен должна была уезжать в PR-тур для продвижения книги, и Энни спросила: «А у вас есть ее график? Можете отправить в мою студию, и можно я свяжу вас с моими сотрудниками? А как она путешествует? Кто занимается ее билетами? Я хочу сделать ей апгрейд до первого класса».

Сьюзен, как обычно, вела себя крайне уклончиво и не афишировала своих отношений с Энни. «Первые несколько месяцев она вела себя с Энни очень мило, – говорила Карла, – не могу сказать, что ужасно ласково. А потом у меня был с ней момент «О Боже!». Карла считала, что Сьюзен скрывает от нее отношения с Энни, потому что не уверена, что ей можно доверять. «Это просто моя подруга Энни, – говорила Сьюзен Карле. – Вчера вечером ненадолго заходила моя подруга Энни». Карла никак не реагировала на эти слова и волновалась из-за мысли о том, что Сьюзен подозревает ее в гомофобии. Наконец, она набралась храбрости и заявила своей начальнице, что у нее нет необходимости скрывать свои отношения. На это Сьюзен ответила, что Энни – ее подруга, не более.

«Нет, – сказала я ей. – Она тебе цветы приносит, она к тебе прикасается. И вообще. Она за тобой ухаживает». «Ты действительно так считаешь?» – «Да, конечно», – ответила я, и она сказала: «Не знаю, в курсе ли ты, но я была с женщинами».