Существование и форма. Часть 2

Каждый из этих уровней восприятия в фиксируемых наборах текстовых репрезентаций отличается глубиной и объемом, но вместе они составляют своего рода матрицу восприятия мира человеком и его представления о самом себе. Наполняемость этой матрицы не только в диахроническом, но и в синхронистическом срезе естественно различна для разных сред и людей, носителей ментальности различных социальных страт, культурных и социальных позиций и т.п. Но, вместе с тем, она составляет основание социальной памяти и выступает носителем программ социально-культурной идентичности общества в целом. Ее ячеистая структура вполне отвечает представлениям социальной антропологии о принципах пространственной организации традиционных обществ. Но в ней читается и проективная составляющая деятельности со всеми присущими ей темпоральными характеристиками. Но и эти характеристики и само социальное время здесь еще растворены в некоем непрерывном пространственно-временном континууме, в котором время и пространство обращаются циклически, и при всяком отклонении возвращаются в соответствии с динамикой календарного времени к началам и основаниям самих себя в видимой, т.е. осязаемой буквально, действительности.

Темпоральная динамика ее социальных параметров вполне соответствует тезису социально-культурной антропологии, предлагающей рассматривать общество как сетевой режим многоуровневых отношений взаимного труда (деятельности) и обмена, взаимопомощи и обязательств. Уточняя базовые характеристики относимых к тому же порядку традиционных обществ Карл Поланьи выделяет два способа социально-хозяйственного взаимодействия: реципрокцию и редистрибуцию4. Низовые элементы общественных отношений предполагают режим реципрокции – обязательного дарообмена между сородичами, близкими соседями и друзьями. Верхние уровни социальности, организованные властными структурами, образуют режимы редистрибуции – обязательные даяния надлокальной (не всегда централизованной) власти, использующей их для своих и общественных нужд, а также как резервный фонд, предназначенный, в том числе, для перераспределения в случае голодовок, эпидемий или природных катаклизмов.

Источники и отношения морали К. Поланьи обнаруживает уже в исходных низовых уровнях реципрокных связей, в порядках взаимных обязательств и вполне интимных отношениях взаимности. «Примитивные экономические системы организованы так, что размещение труда и земли, организация производства в области земледелия скотоводства, строительства и т.д., а также распределение произведенных продуктов и услуг специалистов выражаются в обязательствах по отношению к родственникам, членам племени, в религиозном и моральном долге»5.

Размышляя о базовом реципрокном уровне отношений, Клод Леви-Строс связывает их предысторию с пищевыми запретами и брачными обменами женщинами. Социальность связывается изначально этими двумя режимами значений, прочитываемыми как тексты или мифы со своими языками, не смотря на их различия «переводимыми» на другие языки и читаемыми «друг через друга». В процессе переводов производятся своего рода символические инверсии языковых кодов, посредством чего и обеспечивается возможность интерпретации любого культурного текста. В основании кодовой матрицы находятся базовые символические репрезентации двойного уровня кодирования, оформляющего отношение кодов «брачного» и «пищевого». «Обмен женщинами и обмен пищей являются способами обеспечить реципрокную пригонку социальных групп либо сделать ее явной. Говоря о процедурах одного и того же типа (беря их в общем виде в качестве двух аспектов одной процедуры), мы понимаем, что они могут в различных случаях либо быть одновременно присутствующими и сочетающими свое действие (обе в плане реального или одна в плане реального, а другая в символическом плане), либо быть попеременно присутствующими».6 Однако, оба кода «сходятся» в репрезентации телесного кода, т.е. в представлении тела как базовой фигуры социального.

В тотемических сообществах «женщина» и «пища» в качестве социальных объектов представляют собой «тела», облекаемые в символические формы животных и растений. Последние выступают на правах тотемических символов, которые выступают посредниками в отношениях рода с внешним миром. В мифе и ритуале, архетипами которых выступают брачные ритуалы и совместные трапезы, животные и растительные виды связываются друг с другом и с сообществом людей сложными системами «тотемических классификаций», охватывающих мир как целое. Другими словами, мышление интерпретирует наличные практики и традиции, принимая за базовую модель отношения брачных и кулинарных правил. Символическое значение предполагает возможность переводов языков нескольких символических систем с использованием нескольких культурных кодов, востребуя эйдетически транспорентного, метонимически избыточного и конвенционального языкового режима, и ни коим образом не действует в ущерб «принципу реальности».