Сущность

С каждым годом холодность росла. Мать перенесла свою кровать в комнату в конце коридора. Отец похудел и облысел, его кожа покрылась сыпью, и он боролся за власть в церкви. Затем тело Карлотты начало меняться. Она пыталась это предотвратить, но никак не могла. Ее грудь стала мягкой, там, где сходились ноги, начали расти волосы, а однажды пошла кровь. Она закопала трусы в розарии, но это повторилось снова, а потом еще.

Лежа одна в своей постели, вслушиваясь в тишину пустого дома, она испытывала странные чувства, будто в нее вселился дружелюбный незнакомец. Нежная весенняя ночь, лунный свет, проникающий в окно, касался мебели из европейского дуба и срезанных цветов и заставлял их танцевать для нее – невероятных животных, которые кувыркались в серебристом сиянии.

Но не в своем воображении Карлотта обнаружила изгибы и мягкие впадины своего тела. Ее чувства внезапно сосредоточились там, почти болезненно, и поднимались все выше и выше, быстрее и быстрее, пока, обессиленная, она не увидела мысленным взором луну и звезды, разлетающиеся на тысячи расплавленных осколков. Медленно она перевела дыхание, не понимая, что произошло. Где она была? Кто-то слышал?

Но однажды вечером мотыга матери зацепила в земле грязные трусы в пятнах крови, засохших и ржавых. И впервые она услышала, как родители разговаривают приглушенными голосами.

Они раздели ее и попытались искупать, но Карлотта не могла вынести и мысли о том, что к ней будут прикасаться, поэтому отстранилась. «Карлотта, поверни лицо свое ко мне…»

Ночью, в своей спальне, они обсуждали изменения в ее теле, но ей было тошно слышать это из их уст. Прикосновение рук отца стало холодным и отталкивающим.

Внезапно родители стали наблюдать за ней. И в этом почему-то было что-то непристойное. Что они высматривали?

К четырнадцати годам Карлотта чувствовала себя взрослой женщиной, которую засунули в тело ребенка. Придали другую форму. Она убежала. Они вернули ее. Они молились за нее. Они угрожали ей. Они рассказали о великом зле, которое побудило ее сбежать.

Они купили ей вещи – детские вещи. Кукольный домик с крошечными человечками и мебелью, ушастыми зверушками из ткани, воображаемый мир. Они хотели, чтобы она была ребенком, чье обаяние и интеллект могли бы отогнать желание, овладевавшее ею. Эти чувства не испортят ее, не будут мучить, ей не придется влачить из-за них адское существование…

Чувства, которые будоражили ее на закате, в компании друзей под тихую музыку по радио, отблески волн, сверкающих на пляже, – все это казалось парализованным, превратилось в облако жужжащих голосов, каждый из которых превращал ее в их образ. Она хотела жить, но была заперта в их чулане. Она почти ощущала вкус окружавшей ее жизни, такой близкой и в то же время такой недосягаемой.

Инстинкт вел ее к мальчикам, суровым и постарше. Только у них хватит смелости вырвать ее из паутины, которую сплели родители. Ей нравилось пить с ними запретное вино, нравилась их грубоватость. Она хотела, чтобы кукольный домик сломался, куклы рассыпались, а на их месте выросли живые люди.

Однажды в выпускном классе она увидела юного парня, приехавшего на мотоцикле. Он уже явно не учился. Но ему нравились школьницы. Его звали Франклин Моран.

«Франклин, – подумала Карлотта. – Ты такой сильный. Ты сможешь забрать меня у них». Она лежала на мокром песке пляжа и шептала ему на ухо. Он целовал ее губы. Карлотту охватил дикий пожар. Она так сильно хотела жить. Ее тело снова взяло контроль. Ее вел этот запретный пожар, этот безумный телесный экстаз. Она чувствовала, как его грудь вздымается и опускается. Время, словно жуткая туча, нависало над ней. Времени не осталось. «Франклин, – прошептала она, – Франклин, возьми меня, возьми меня сейчас же…»

Когда она вернулась, с мокрыми от песка и соленых брызг волосами, Франклин ждал снаружи в машине, не зная, стоит ли заходить. Он слышал, как на кухне кричали. Карлотта была в слезах. Франклин крикнул, что они поженятся. Ее родители заорали в ответ и выгнали его из дома. Но она пошла с ним; оба напуганные проклятиями и ненавистью, задаваясь вопросом, что теперь с ними сделает мир. Но в той темноте, когда Франклин переключил передачу и уехал, Карлотта поняла, что чары рассеялись. Что бы ей ни пришлось пережить, что бы вселенная ни послала ей в качестве возмездия, это была цена за независимость.

С того дня родители для нее умерли. Так она думала…

Сейчас, пока Карлотта ехала по широким проспектам, она думала, облегчила ли смерть душу ее отца. Могла ли гибель успокоить такую ненавидящую себя, растерянную душу? Может, все это время больше всего на свете он желал именно смерти. Уж точно больше, чем жизни с этой нервной, жестокой женщиной, которая случайно родила ему дочь.