Сущность

Его лицо скривилось, когда он подумал о Джерри. Чертов неудачник. А ведет себя так, будто крутая шишка. Мотается по стране, как артист из Вегаса, заезжает на одну ночь и использует его маму, как… Да, как шлюху. Почему она такое позволяет? Что, черт возьми, она в нем нашла? Что ее так привлекло? Хренов грязный…

Тарелка разбилась о линолеум.

– Твою мать!

Билли наклонился, чтобы подобрать осколки. Они были острыми и холодными. Он собрал их в пакет и выбросил в мусорку возле плиты. Затем поискал другие осколки.

Разбилась вторая тарелка.

– Боже!

Что за чертовщина? Он быстро сложил осколки на какую-то газету. Они были ледяными. Еще и подпрыгивали, почти невесомые. Билли бросил их в банку. Они звякнули и осели с небольшой вибрацией. Он плотно закрыл банку крышкой.

– Билли!

Он повернулся. Джули смотрела на него из тени гостиной.

– Что?

– Посмотри на меня!

Джули вышла к двери между кухней и гостиной. Глаза у нее были странные, как у феи. Волосы стояли дыбом.

– На хрена ты это сделала? – недоумевал Билли. – Иди причешись.

– Это не я. Они сами.

Билли грозно на нее уставился.

– Ну конечно, – ответил он. – Иди расчесывайся. Я не в настроении играть, и мама уж точно не будет, когда вернется.

– Я не…

– Джули!

Джули обиженно посмотрела на брата. Затем ее глаза заблестели. Она показала на Билли.

– У тебя тоже такое, – захихикала она.

Билли потянулся к своим волосам. Они завились и торчали во все стороны.

– Ты похож на клоуна, – смеялась Джули.

– Хренов дождь, – пробормотал он, причесываясь.

– Ты такой смешной.

Билли схватил Джули за руку, привел к раковине и намочил расческу. А затем принялся грубо расчесывать сестру.

– Ай! Билли!

Входная дверь открылась, и вошла Карлотта. Она выглядела усталой, все ее тело осунулось, с пальто и лица капала вода. Впадины глаз будто затерялись в тени. Она попыталась улыбнуться, но не смогла.

– Извините, что я так поздно, дети, доктор…

– Ничего, мам, – перебил Билли. – Я купил замороженных равиоли. И молока.

Карлотта устало кивнула в знак благодарности. Она сняла пальто и тяжело опустилась за кухонный стол.

– Как дела, куколка? – спросила она Джули.

– Хорошо, – ответила Джули, поймав предупреждающий взгляд Билли. – Мы с Ким играли.

– Хорошо, хорошо, – рассеянно пробормотала Карлотта.

Она вспоминала бесконечную череду медсестер, врачей и техников, ходивших вокруг нее, пока сама она лежала на холодном кожаном столе, ожидая непонятно чего. Карлотта была рада вернуться домой. Дети придавали ей сил. Но она смертельно устала и едва могла сосредоточиться на своей еде.

Карлотта медленно жевала, почти не ощущая вкуса. Тьма у окна росла. Девочки жаловались на сельдерей – подарок из сада миссис Гринспан. Карлотта наклонилась, чтобы утихомирить их, но внезапно замерла.

– Вы слышали? – прошептала она.

Вилка Билли замерла на полпути ко рту. Он внимательно прислушался.

– Нет. Что?

– Под домом. За полом.

Джули с Ким посмотрели на маму. Они гадали, не новая ли это игра, но быстро поняли, что нет.

– Я ничего не слышал, – повторил Билли.

Где-то в фундаменте послышался низкий стон.

– Мне точно не почудилось, – сказала Карлотта слегка истерично.

Они вышли на улицу. Вода капала с карнизов, деревянных досок и подоконников. В темноте дождь устрашающе сверкал. Вода бурлила под домом, где фундамент поднимал ее из ила.

Под домом с сырых стропил свисала плесень, сгнивший картон и мокрая веревка. Билли скорчился в узком проходе; луч его фонарика пробивался сквозь трубы и цементные блоки, выхватывая куски проволоки и насекомых, попавших в ловушку яркого света.

– Здесь ничего нет, мам!

Он засунул сгнивший картон в те места, где трубы касались друг друга. На лоб ему посыпались опилки. По предплечьям стекал пот. Мальчик поморщился, когда до его рук добрались насекомые.

– Звучало так, будто это было под спальней! – крикнула Карлотта. Билли зашел в темноту. Он отодвинул от себя кирпичи, металлические пружины и ржавые трубы. Прислонился к опоре. Весь дом сотряс низкий металлический стон.

– Билли! Ты там цел?

– Да, мам! Это опоры под спальней!

Он наклонился, пытаясь найти, где соединяются трубы и опоры. Билли засунул туда старую газету и куски картона. Затем прислонился к опоре. Ничего. Ни звука. В темноте было мертвенно тихо.

Через полчаса его рубашка промокла насквозь. Лицо было покрыто пылью и паутиной. К брюкам прилипла странная плесень, пахло чем-то чужеродным, вроде пыли от металла. Он с трудом выбрался и встал под зонтиком, который держала Карлотта. Дождь лил вокруг, удерживая их в своем тихом, монотонном стуке.

– Что это было? – спросила Карлотта.

– Трубы на опорах. Я оперся, и они загремели, – ответил Билли.

– Тогда что было на них до этого?

Билли пожал плечами, вытаскивая паутину из волос. Миловидное лицо Карлотты смягчалось светом далеких уличных фонарей, падавшим под углом на ее лоб. Она сняла мокрый кусок картона с плеча Билли. Тот внимательно вгляделся в ее лицо, в ее глаза, в их выражение. И начал осознавать всю глубину того, через что она проходила.

– Это старый дом, мам, – сказал он. – Наверное, что-то дрогнуло.