Сущность зла

Но в те ужасные минуты, когда Блеттербах понемногу успокаивался, я проклинал, плакал, безумствовал. И когда безумие взяло надо мной верх, появились призраки. Они вышли из огненно-красного вертолета. Моисей с его суровыми чертами, Измаил с ленивой грацией Фитилька, Манни, безмятежно уверенный в себе, и Кристоф, с таким видом, будто он никогда ничего не воспринимает всерьез.

И Вернер пришел вместе с ними.

Пока они мягко высвобождали Клару из моих рук, набрасывали одеяло на плечи Аннелизе и проверяли ее зрачки, я пытался им объяснить, что не хотел их смерти, что, если бы можно было вернуться назад, я бы никогда не спустился в ту трещину и лавина не убила бы их.

От них никаких слов не требовалось.

Они просто были здесь.

Правило Зеро.

2

Под скальпелем хирурга я трижды находился на пороге смерти. Лезвие ножа перерезало уж не знаю какой нерв, а сильная инфекция довершила дело. Правая нога никогда не станет такой, как прежде.

Когда Майк увидел меня после Блеттербаха, он разревелся и потом только и делал, что всхлипывал. Майк все воспринимает чересчур трагически, он в глубине души всегда был очень сентиментален. Но я ловко управляюсь с тростью, вы об этом знали?

Видели бы вы меня: впору танцевать в балете.

Фильм «В чреве Бестии» удостоился какой-то премии, чем Майк невероятно гордится. Говорит, это откроет перед нами целую вереницу дверей, но он и сам знает, что больше никогда не выйдет на экраны фильм, в титрах которого значились бы Макмеллан / Сэлинджер. Я, однако, думаю: пусть твердит об этом, это ему на пользу — и не возражаю. Как поет Боб Дилан: «The Times They Are A-Changin’»[74], и не всегда в лучшую сторону.

Истинная проблема у меня была с головой, особенно в первое время. Большая проблема. Доктор Джирарди, психиатр, которому меня препоручили, даже боялся, что мне никогда не удастся восстановить психическое равновесие. Я приложил все силы, и теперь мне лучше. Манфред помогает мне, находит, чем заняться. Он задумал открыть восстановительный центр для алкоголиков. И хочет, чтобы я ему в этом помог. Такому человеку отказать невозможно. Как говорил Богарт, думаю, это начало хорошей дружбы[75].

Аннелизе тоже пришлось нелегко.

У нее сильно повреждена рука. Даже сейчас перед дождливой погодой она принимает обезболивающие. Три раза в неделю ходит на физиотерапию. Теперь ей, как и мне, есть с чем бороться. Кошмары, тяжелые воспоминания, тревога. Часто взгляд ее затуманивается, тогда я понимаю, что она думает о Вернере, чье тело до сих пор находится в ущелье, в лабиринте пещер. Но с каждым днем она улыбается все чаще.

Как и я.

Наше лекарство — имя из пяти букв: «Клара». Ради нее в самые черные дни мы находим силы вставать с постели. Ради нее наш смех мало-помалу становится искренним. И ради нее, неловкие, как два подростка, мы занимаемся любовью по вечерам.

Клара…

Я люблю слушать ее истории. Люблю играть с ней. Бегаю по лужайкам Зибенхоха, похожий на пугало со своей тростью. Но больше всего я люблю смотреть, как она спит. Порой Клара улыбается во сне, и тогда мое сердце переполняет надежда. Ее улыбки прогоняют страх и на один шаг приближают меня к спасению. Мне нужно, чтобы Клара улыбалась. Ведь улыбка всегда сияет в конце сказок, которые начинаются с буквы «а», а заканчиваются буквой «я», то есть хеппи-эндом.

3

Эти страницы я писал для нее. Ведь однажды нам с Аннелизе придется рассказать ей правду о бойне на Блеттербахе. О том, как ее любовь спасла последних героев этой истории.

Аннелизе и Сэлинджера.

4

— Какая буква, папа?

— Улыбка в сердце радуги, маленькая моя.

Буква «я».

Благодарности

Если, как многие, наверное, заметили, область Альто-Адидже — Южный Тироль, описанная на этих страницах, отличается от той, какая существует на самом деле, причина тому проста: перед вами художественное произведение и как таковое тяготеет скорее к правдоподобию, нежели к правде. Надеюсь, это не заденет слишком щепетильных читателей. Так или иначе, я почти уверен, и Клара наверняка согласилась бы со мной, что рассказывать истории — значит в определенном смысле признаваться в любви.

В этой связи позвольте выразить благодарность многим (разумеется, не всем) из тех людей, которые своей любовью вдохновляли меня на то, чтобы довести до конца написание этого романа.

Спасибо моей матери и моему отцу за то, что они, как всегда, вели меня за руку. Спасибо Луизе и Агостино за то, что отдали мне самое ценное, что у них было. Спасибо Клаудиа, Мичи и Асе за Алекса и все остальное. Элеоноре, Коррадо и Габриэле — за то, что усыновили меня. И спасибо Джаннине за колокола.

Спасибо Маурицио, который никогда не отступает, и Валентине, которая берет его с собой на рыбалку. Спасибо Микеле, единственному, истинному и неповторимому. Спасибо Эмануэле, Симоне и Бьянке. Катерине, Маурицио и Софии. Иларии и Луке. Кьяре и Дамьяно. Излишне упоминать за что — вы это сами знаете. Особая благодарность Лоредане, Андреа и первым читателям рукописи. Они знают, кто они и чем я им обязан.