Сущность зла

— Экспертное заключение против строительства Туристического центра.

— Ты об этом знал?

— Да. Что еще ты обнаружил?

— Почти ничего. Экспертное заключение было оспорено, и через пять лет Туристический центр распахнул двери.

— Дерьмо.

Я стукнул кулаком в стену.

— Что с тобой, Сэлинджер?

— По-твоему, сколько Манфред Каголь получает в год с этого Центра?

— Включая гостиницы и прочую собственность в регионе?

— Да.

— Несколько миллионов евро.

Рот у меня наполнился желчью.

— По-твоему, Манфред мог убить Эви? — спросил я шепотом.

— Но какой у него мог быть мотив? — поразился Майк.

— Такой, что она зарубила его проект Туристического центра.

— Ты на неверном пути, Сэлинджер.

Такого ответа я не ожидал.

— Что ты говоришь?

— Говорю тебе, на месте Манфреда я целовал бы землю, по которой ходила Эви.

— Но… экспертное заключение…

— Экспертное заключение было неблагоприятным, и проект Туристического центра на Блеттербахе не прошел. Только этот первый проект представил не Манфред Каголь.

У меня закружилась голова.

Слишком много белизны внутри.

— Что за чертовщину ты несешь, Майк?

— Первый проект Туристического центра на Блеттербахе исходил не от «Эдилбау» Каголя. А от консорциума из Тренто, «Эдил груп — 80». Того самого, который построил изрядное количество заметных сооружений в округе.

Я чувствовал, что проваливаюсь в бездну.

Пол задрожал подо мной. И поглотил меня.

— Сэлинджер? Ты еще там?

— Экспертное заключение… заключение Эви сыграло на руку Манфреду?

— Именно так. По моим расчетам, в восемьдесят пятом Манфред никак не мог бы себе позволить такой грандиозный проект. Эви оказала ему услугу, да еще какую. За что ему было ее убивать?

Ни за что на свете. Не было у него никакого мотива.

— Спасибо, Майк. Мы… — промямлил я, — мы созвонимся.

Не дожидаясь, пока он попрощается, я сбросил звонок.

Пустил воду в раковину. Сполоснул лицо.

Глубоко вздохнул.

Манфред не убивал Эви. Убийца — не он.

Я посмотрел на свое отражение в зеркале.

Теперь, подумал я, теперь ты знаешь, как выглядит лицо убийцы.

Убийцу Бригитты я в этот момент видел перед собой. Это был я.

«Мертвые восстали? — пробормотал я. — Книги говорят: нет, ночь вопиет — да».

Цитата из моей любимой книги, которая сопровождала меня повсюду. Фраза Джона Фанте[54] приобрела иной смысл в устах убийцы, чье перекошенное лицо смотрело на меня из зеркала.

Я не выдержал. Согнулся пополам, раздавленный осознанием того, что натворил. Наконец ударился головой о край раковины. Боль принесла облегчение.

6

Санитар привел меня в чувство. За его суровым, хмурым лицом — бледное, без кровинки, лицо Аннелизе. Едва увидев, как я открыл глаза, она вышла из туалета, хлопнув дверью.

— Вы слишком долго не возвращались, и ваша супруга заволновалась. У вас, наверное, был обморок.

Он помог мне сесть. Я судорожно дышал открытым ртом. Как пес, страдающий от жажды.

— Я справлюсь, я…

— У вас скверная шишка. Лучше бы вам…

Преодолевая головокружение, я схватился за него и с трудом встал на ноги.

— Со мной все в порядке. Мне нужно идти. Нужно…

Санитар возражал. Я даже не стал его слушать.

Проходя мимо палаты Аннелизе, я не осмелился войти. До меня доносился голос Аннелизе и щебетание дочурки. Я погладил дверь.

И направился к выходу.

Не мог смотреть им в глаза.

7

Спустившись по лестнице, я пошел в кухню. Выудил бутылку «Джека Дэниелса» и налил себе. Первый глоток обжег пищевод, будто кислота. Я закашлялся, сплюнул. Но выстоял. Стоически удерживал позывы к рвоте. Еще глоток. Опять кислота. Я не мог ни о чем думать, только о том, как голова Бригитты разлетается от выстрела из ружья. Брызги крови на полу. Я глубоко вздохнул, пытаясь унять тошноту. Блевать я не хотел, не затем я схватился за бутылку. Я хотел напиться. Хотел полной тьмы без сновидений, какая наступила, когда я стукнулся головой в больничном туалете. Перед тем как Аннелизе… думать об Аннелизе было невыносимо.

Я снова выпил.

На этот раз «Джек Дэниелс» прошел гладко, не обжигая. Я вытер губы тыльной стороной ладони. Направился в гостиную и уселся в свое любимое кресло.

Взял сигарету.

Руки не слушались меня. Я долго возился, прежде чем удалось извлечь огонек из зажигалки, а когда это получилось, уставился на нее как идиот, задаваясь вопросом, для чего это нужно и почему казалось таким важным поднести огонек к белой трубочке, торчавшей у меня в зубах. Я отшвырнул зажигалку подальше и выплюнул сигарету.

Я все пил и пил. Голова отяжелела, стала свинцовой.

В очередной раз попытался приподнять бутылку «Джека Дэниелса».

Не получилось. Она выскользнула у меня из рук.

И настала тьма.

Я очнулся, лежа в постели. В растерянности огляделся вокруг. Всюду царила мгла. Как я добрался до спальни? Судя по беспорядку в комнате, я, должно быть, как-то дотащился сам. Последнее, что я помнил, это как бутылка виски падает на пол и с грохотом разбивается.

Я вгляделся в полумрак.

Попробовал пошевелиться.

— Как тебе пришло в голову такое сотворить?

Я задрожал.

Не узнавал голоса, звучащего из полутьмы.

— Кто ты? — спросил я. — Кто ты?