Сушеные уши

Вот и сейчас он, красавец с впалыми щеками, вспоминал о ней, пока что-то фыркал себе под нос. Где-то здесь она должна вроде как быть… Но вокруг лишь воняли рыбой рынки, выставляющие на прилавок то, что было выловлено из реки, все еще протекающей и возле Рихтер-Хана тоже, а небо радовало погодой в виде все больше чернеющих туч. Иногда казалось, что из-за скрытого солнца так темно, будто наступает ночь. Тогда красные витражи церквей с их свечами выливали на темные серые улицы кровавый свет. Где-то постоянно слышен плачущий крик ребенка. На улочках, ведущих из рынка, собираются толпами люди, и паренек в потертой кожаной куртке облапал юбки с сумками на боку у всех прекрасных и более-менее богато одетых дам. Он стал даже чуть более счастливым после того, как почувствовал вес сворованных кошельков в собственных карманах. «Родители в четырнадцать не могли меня остановить, и сейчас меня никто не остановит, если я чего-нибудь захочу», – уверенно думал он, но на лице так и оставалась эта мертвенно бледная маска вечной печали. Короткие редкие волосы на голове, похожие на раннюю лысину отца, только подчеркивали то выражение, как будто это не случайность, а даже специально подобранный кем-то образ.

Стараясь оставаться незамеченным, паренек даже на площадях старался держаться ближе к стенам домов, опуская глаза, чтобы его никто не видел. Пока нагло на кого-то не посмотришь, тебя действительно не заметят.

– Георг! – окликнули вдруг его. В сердце парня что-то заскреблось, и появилось сомнение. Уже очень давно его вот так по имени никто не звал. «Это может быть только кто-то из родни», – решил он, но ошибся.

– Георг! – снова позвали его, но то был уже другой голос. Городская стража как-то приметила парнишку в черном. Да, многие здесь носили тонкие миловидные, почти домашние платья среди женщин и свободные белые рубахи с новыми жилетками с цветами среди мужчин. Но и туристов, которые одевались иначе, тоже хватало. Почему тогда именно он? И как они узнали это имя?

Когда парень понял, что этот хвост принадлежит ему, он ускорился. Стража ускорилась тоже. Он побежал, и она побежала тоже. Двое крепких высоких мужчин-полуорков преследовали его. «Да кому нужна такая чокнутая охрана в виде двух разъяренных амбалов?» – подумал отчаянно беглец, чувствуя на себе холодный пот, и дальше предпринять что-либо не успел. Завернув за угол в переулок, он столкнулся со странной, с разными глазами девушкой в разноцветных полупрозрачных чулках и в шляпе с колокольчиками на голове. Она была тонкой и легкой, поэтому запрыгнула на парня, как в гимнастическом номере в цирке, обхватив сначала его ногами, а потом встав на плечи парня на руках во весь рост.

– Дура! – рявкнул он на нее, пошатываясь из-за внезапно возникшего дополнительного веса. Он рванул вперед и скинул с себя акробатку, но ту подловил амбал. Другой стражник схватил кулаком паренька за шиворот, оттянул к себе, стукнул по голове и обнял.

– Да чего ты к нему припал, как к родному? – зарычал и даже забулькал другой полуорк на него.

– Тащи его в темницу за решетку, а перед этим поглядим, что у него в карманах!

– Этот город слишком красивый, чтобы обыскивать наглецов прямо здесь… – замычал напарник.

– Святой Иероним… И нам еще хотят в пары поставить женщин… – возмущался стражник с акробаткой на руках, которая продолжала показывать свои способности и не отрывала глаз от потерявшего сознание вора.

Проснулся Георг уже с мокрыми крысами на руках. Те жалостливо на него смотрели и будто клянчили еды. Парень с отвращением поглядел на соседей по камере и скинул их с себя и своей одежды. Он похлопал по своим карманам и без удивления понял, что они пусты. Георг с досадой вздохнул, упал обратно на холодную стену темницы и закрыл липкие глаза. Кто-то в эту же секунду громко постучал по металлической решетке.