Суть Руми

Слова не столь важны для Руми сами по себе, они лишь инструменты-резонаторы для передачи "вибраций источника смысла". Руми разработал целую теорию языка, основанную на мелодиях камышовой свирели (нея). За каждым звуком и каждой мелодией свирели лежит её ностальгия по потеряной родине - камышовому болоту. Нежная музыка свирели сделалась возможной лишь потому, что камыш много страдал - его живьём отрезали от корня, засушили и выдолбили изнутри, освободив от ненужной трухи, сделали полым резонатором. Согласно Руми, мы подобно свирели, наделены языком только потому, что оторваны от нашего корня и опустошены изнутри. Любая разумная речь - это моление, тоска по дому.

Руми спрашивает, почему у свирели нет обертонов, которые воспели бы искусство сделавшего её мастера-резчика, превратившего простой камыш в элегантный ней с гладкой поверхностью и девятью (как в теле человека) отверстиями, удобными для музыканта.

ПЕСНЯ СВИРЕЛИ

Свирели почему печальны звуки*?

Она, как мы, страдает от разлуки.

Послушай же о чём поет она:

- "Я с камышом родным разлучена.

И потому вы плачете от боли,

Заслышав песню о моей недоле.

Печалуюсь я с теми, кто вдали

От корня своего, родной земли.

Я принимаю в судьбах всех участье,

Кто счастье знал, и кто познал несчастье.

И я особенно тому близка,

В душе которого царит тоска.

Вам не дано постичь моё страданье:

Душа чужая - тайна для познанья.

Плоть ваша от души отделена,

Меж ними непрозрачна пелена.

Мой звук не ветр, но огонь. И всякий раз

Он не морозит, а сжигает вас.

И если друг далек, болит душа,

То я - ваш друг: свирель из камыша.

Мне устранять дано, посредством пенья,

Меж Господом и вами разделенье.

Коль духом слабые в меня дудят,

Я не противоядие, но яд.

Лишь тем, кто следует стезёй неложной,

Могу я быть опорою надёжной.

Я плачу, чтобы вы постичь могли,

Сколь пламенно Меджнун любил Лейли.

Но разуму невнятно откровенье:

Людское сердце - вот ценитель пенья".

Не будь изранена моя душа,

Я бы не понял горя камыша.

Ведь ныне стали скорби да тревоги

Попутчиками и моей дороги.

Ушла пора моих счастливых лет,

Но благодарно я гляжу им вслед.

В воде рыбешки пропитанья ищут,

И нам на суше тяжек день без пищи.

Но жизни для того на свете нет,

Кто жрёт и только, в суете сует.

Кто ищет лишь для плоти пропитанья,

Пренебрегая пищею познанья.

Весьма различны меж собою тот,

Кто истину познал и идиот.

Порвите ж цепь, свободу обретая,

Пусть даже эта цепь и золотая.

И ты умерь свою, учёный, прыть,

Ведь всей реки в кувшин не перелить.

А жадных глаз транжиры и скупца

Ничем нельзя наполнить до конца.

Лишь раб любви, что рвет одежды в клочья,

Чужд и корысти, и пороков прочих.

Любовь честна, и потому она

Для исцеления души дана.

Вернее Эфлатуна** и Лукмана***

Она врачует дух и лечит раны.

Ее дыхание земную плоть

Возносит в небо, где царит Господь.

Любовью движим, Моисей с Синая

Принес и даровал ключи от рая.

Любовь способна даровать нам речь,

Заставить петь и немоте обречь.

Коль Господу поют твои уста,

Старайся, чтобы песнь была чиста.

Кого на веки покидает друг,

Тот, как ни голосист, умолкнет вдруг.

Хотя напевов знает он немало,

Нем соловей в саду, где роз не стало.

Влюбленный - труп, но словно небо днём,

Горит душа его невидимым огнём.

И всякий, светом тем не озаренный,

Как бедный сокол, крыл своих лишенный.

Темно вокруг и холодно в груди.