Суть вещи

Илзе – наверное, можно и так, если не вслух, – заносит пальцы над клавиатурой, звучат первые ноты – и вдруг диафрагму перехватывает от удовольствия. Музыка кажется знакомой. Я несколько раз вдыхаю, чтобы немного расслабиться, пытаюсь отвлечься на программку – еще не хватало зареветь в соборе. В программке написано, это Trumpet Voluntary Джеремайи Кларка.

Я смотрю на двери – не то чтоб мне хотелось уйти, но если вдруг захочется, можно будет выйти очень быстро и совсем незаметно для Илзе – так, чтобы она не расстроилась. Вдруг двери распахиваются, и в дверях появляется высокая девушка в длинном и очень простом, гладком белом платье. В руках у нее розы. Стараясь следовать за музыкой, она медленно идет к гладиолусам у алтаря, сама похожая на гладиолус. Я вглядываюсь в алтарь – и вижу перед ним жениха. Кажется, он не такой высокий, как невеста, и поэтому не в белом, а в черном. Но он так смотрит на нее, что мне становится неловко, и я отворачиваюсь к экрану.

Получается, свадьба была вчера, раз не успели убрать цветы.

Орган берет особенно мощный аккорд и затихает. Я боялась, будут хлопать, но людей совсем мало, и они просто тихо сидят, некоторые с закрытыми глазами, одни спиной к органу, другие, как мы, вполоборота, чтобы впустить музыку в правое или левое ухо.

Илзе меняет ноты, ловко переключает регистры по обе стороны от мануалов. В программке написано, дальше будет Бах. Скучно. Я стараюсь зевнуть так, чтоб никто не заметил. Но пальцы Илзе быстро и уверенно касаются клавиш, клапаны второго мануала звонко прищелкивают, захлопываясь, – так и надо, или пора подрегулировать? – и я удивляюсь: как могла эта музыка казаться мне раньше выморочной и схематичной? Да, она легко раскладывается на формулы – а в какой музыке нет математики? – но это только уток, а поверх него, поблескивая, тянутся нити эмоций. Одни изначально вложены в значки на бумаге, другие появляются, когда музыкант эти значки воспроизводит, и тогда эмоции наслаиваются друг на друга, переплетаются в сложный узор. Ощущать его, прослеживать и расплетать эти нити чуть неудобно, немного бестактно – будто наблюдать за тем, как хорошо знакомый тебе человек читает вслух хорошо знакомую тебе, может быть, любимую тобой книгу, читает не для тебя – и совершенно по-своему читает, не так, как прочитал бы ты. Но ты вдруг хорошо понимаешь, почему он прочел именно так, и неожиданно для себя соглашаешься с ним, чувствуешь то же. Меняешь себя для него.

За Бахом следует Вивальди, потом Гайдн. Концерт маленький, всего двадцать минут. Мне это под силу. После финального аккорда, когда перестает вибрировать воздух, все встают, оборачиваются к органу и немного хлопают ему, и мы встаем – и немного, потихонечку, хлопаем тоже. Неожиданно я понимаю логику аплодисментов – приятно и правильно вернуть музыканту хотя бы немного тех колебаний, которые он посылал тебе. На балконе вдруг появляется малюсенькая Илзе, смущенно кивает и снова прячется за орган.

На улице яркое холодное солнце. С Даугавы дует плотный прохладный ветер. Под ногами, между камней мостовой, спрятаны коричневые и зеленые желуди. На небе два полупрозрачных облачка – дева догоняет дракона.

– Дракон, постой! Не улетай! Я люблю тебя! – смешным высоким голосом говорит Митя – и тут же отвечает мультяшным басом: – Отстань, прекрасная дева, мне некогда, я на работу опаздываю. За ночь опять туристов нанесло, неедены валяются. К обеду не жди.

Я смеюсь, он чуточку сжимает мои пальцы, и мы идем поглядеть на реку.

Благодарности

Все началось ясным утром седьмого сентября 2017 года в ванной флорентийского отеля. Я взглянула на себя в зеркало – за моей спиной возвышался купол Санта-Мария-дель-Фьоре – и вдруг подумала, что люди, которые приходят за нами убирать, неизбежно узнают о нас гораздо больше, чем мы хотели бы показать им. Так появилась Лиза.

Теперь, когда история Лизы рассказана, мне и в зеркало глядеться не надо – за моей спиной, словно купола собора, те удивительные люди, которые неустанно были рядом все пять лет моей работы, помогали мне и поддерживали меня. Самое меньшее, что я могу для них сделать, – это упомянуть здесь их имена, сопроводив словами моей глубочайшей признательности.

Алексей, мой любящий и невероятно терпеливый муж, моя всегдашняя опора и потрясающий друг, спасибо тебе за любовь и поддержку, за то, что гордишься мною. Если бы не ты, не то что этого текста – не было бы и меня самой.

Маша Сандлер, восхитительная писательница и моя полноправная соавторка, спасибо, что ты рядом. Тексты у нас разные, но мы всегда вместе, плечом к плечу. Что бы я делала без наших с тобой ежеутренних разговоров, без ощущения твоей руки в моей?

Галина Юзефович, вы подхватили и направили растерянную меня, приложили столько усилий и любви, чтобы эта книга состоялась, и моя благодарность вам безмерна.

Женя Лавут, мой прекрасный, терпеливый и бережный редактор, вы прошли со мной самый сложный отрезок пути, и я неизменно благодарна вам за любовь к Лизе и к моему тексту. Лучшего редактора и представить нельзя!