Суть времени. Том 4

Значит, что-то же произошло, в результате чего люди, которые действовали по правилам, были грамотными, хорошими политиками, писали правильные, разумные документы, разговаривали на популярном, доходчивом языке, оказались черти где (а если они были более или менее порядочными, то и вообще нигде), а мы с вами беседуем… Но ведь это так! Вот и вдумайтесь, что это означает.

Люди, которые сейчас говорят: «Ну, зачем нужно и такое усложнение, и другое? Какое это все имеет отношение к политике?», вдумайтесь! Ведь среди вас есть те, кто эту политику уже осуществлял простыми методами, а потом ужаснулся, что эта политика ведет не туда… Решили действовать простыми методами и помогать таким же простым, понятным, политичным парням, а кончилось это ничем. Вообще ничем, правда же? Ну, мы же должны, если мы вменяемые, нормальные люди, признать этот факт? Пусть с долей юмора… Все нормальные, правильные, политичные, прикладные, сообразующиеся с практикой, разумные, доходчивые политики оказались на помойке, а разговоры ведет какой-то сдвинувшийся на темной материи театральный режиссер. Вот и все.

Но ведь это почему-то так происходит… Разумные, практичные, рациональные, левополушарные и так далее граждане, занятые политикой! Вы думаете, почему это так происходит? Ведь разум же существует для того, чтобы осмысливать факты. Ну, вот перед вами факт. Или феномен. Вы его разумно, практично осмыслить хотите? Соотнести с реальностью хотите? Эту реальность понять и задать себе вопрос, почему она отторгает все, что практично, разумно, имеет прикладной смысл, построено по правильным прописям и так далее? Почему место знаменитой фразы Гегеля «все действительное разумно» занимает парадоксальная фраза «все действительное неразумно»? В чем дело? Что происходит? Что за тайна такая? Что за загадка? Пройти-то мимо нее нельзя. Тем более что мы движемся к финалу передачи, создавшей одноименный клуб.

Итак, все это мирно, мирно и относительно правильно развивалось вплоть до того, как вихри разного рода турбулентностей и случайные стечения обстоятельств не создали «Суд времени» — программу на Пятом канале федерального телевидения. Создали они эту программу, и оказалось, что на этой программе что-то произошло. А что, собственно говоря, на ней произошло? Еще один раз обществу показали, что человек, отстаивающий советские ценности, советскую правду, может побеждать тех, кто охаивает эти ценности.

А почему он может побеждать? Это что, случайные свойства личности? Это специфика текущего момента? Что произошло, кроме результатов голосования, которые, конечно, имели большое значение?

На самом деле каждый, кто внимательно смотрел «Суд времени», понимает, что в пределах этих передач личность, наделенная определенными качествами, лишь компонент произошедшего. На самом деле речь идет не только о качествах личности, но и о том, какой метод был применен. И почему применение этого метода в определенных условиях создало такие сокрушительные результаты.

Информационный бой давала армия нового типа. Именно армия, а не отдельный человек. Я никогда бы ничего не сделал, если бы на меня не работала организация, которую я создавал на протяжении 20-ти лет. Я бы никогда ничего не сделал, если бы меня не поддержали люди, которые обладали определенным банком знаний и так далее. И я никогда бы ничего не сделал, если бы в ходе этой работы не был применен определенный метод.

Но именно этого не хотят видеть! Не хотят видеть, что определенный метод был применен и в передаче «Суд времени», и в передаче «Исторический процесс». И в этом новизна ситуации. Мы дали другой бой, чем тот, который давала классическая оппозиция, тоже ведь отстаивавшая советские ценности далеко не безуспешно (она была проста, убедительна, классична).

По существу, в передаче уже схлестнулись постмодернистские тенденции наших противников и союз Модерна и Сверхмодерна в том, что делали мы.

Передачи эти были определенной разновидностью сильно модифицированных средневековых дискуссий — в Парижском университете, в Оксфорде. В ту эпоху дискуссия не была строго рациональна и не разбивалась на аргументы, факты и прочее, а носила достаточно целостный характер. Но я не хочу проводить прямых параллелей между такими дискуссиями и тем, что происходило и продолжает происходить в телевизионных передачах. Прямых параллелей нет. Любители диалектики могут вспомнить о спирали и сказать, что на другом уровне спирали некие точки оказываются похожи друг на друга, но они совершенно разные.

Так вот, средневековые дискуссии в университетах, строившиеся по определенным правилам, для меня суть метафора, объясняющая, что происходящее не было академической дискуссией. Что ни противник не хотел стоять на академической позиции, ни мы не могли стоять на академической позиции, по крайней мере, двумя ногами, потому что тогда противник разгромил бы нас в пух и прах.