Сутки по командирским часам

Зинаида Петровна вместе с Маней, которая была на четыре года старше Тимура, лепили в четыре руки вареники с творогом. Тесто делали по-особому — на воде с молоком, а потом раскатывали его тонко-тонко и вырезали кружочки старым тонкостенным бабушкиным стаканом. При этом предполагалось, что «учебные изделия» Маруся понесет домой. Потому Маня нет-нет да и перекладывала незаметно вареник- другой с подноса тети Зины на свою тарелку. Зинаида Васильевна замечала эту детскую хитрость, но вида не подавала. Посмеиваясь про себя, она вспоминала, что и сама так делала, когда училась лепить пирожки у бабушки.

С минуты на минуту должен был появиться Тимка, и Зинаида Васильевна все посматривала в сторону калитки. Наконец, в комнате стала негромко, но беспокойно лаять все еще слабая Руна, и стало ясно, что скоро появится Тимур. И действительно, вскоре послышался топот, мальчишеские голоса, и мимо калитки промчался Тимка, который гнался за двумя парнишками, стараясь стукнуть их рюкзаком. Мальчишки ловко увертывались и противными голосами кричали «Маринеска»!»Маринеска»!

Зинаида Васильевна сейчас же выскочила на улицу и прекратила это безобразие, догнав племянника и насильно втащив его во двор.

— Тима, что это еще за представление? — спрашивала она, направляясь к дому и крепко держа мальчика за руку.

Тимка не отвечая, молча выкручивался, но, увидав на веранде Маню, швырнул в нее рюкзак, вывернулся и закричал:

— Вот эту дуру спроси! Пусть она тебе расскажет!

— Что?! — возмутилась Зинаида Васильевна, услышав такую неслыханную грубость. — Тимур! Сейчас же извинись перед Марусей! Сейчас же!

— Как же! Как же! Дождется! Раззвонила всем, будто бы я родственник Маринеску!

Прокричал и убежал в свою комнату.

— Маня, а ты, что скажешь? — требовательно спросила Зинаида Васильевна, крестницу.

— Тетя Зина, Маринеску — это знаменитый подводник. Нам про него рассказывал один ветеран. Бывший мичман. Он из Рязани к нам приезжал. Горбуновский… Горбунов… Я не помню. Он вообще про подводников рассказывал. Про знаменитую подлодку «Пантера». И про капитана Маринеску, который очень много немецких кораблей потопил. Гитлер даже объявил его своим «личным врагом».

— Ну, а причем здесь твой двоюродный брат Тимур Трубников, объясни мне на милость?

— Сама не знаю, как это получилось. Когда он с нами прощался, я сказала этому ветерану, что у нас учится мальчик, у которого отец военный подводник и родственник этого Маринеску. И Тимура назвала. А то многие слыхали, что отец Тимку бросил и удивляются, почему вы его усыновили, а он не Рокотов. Пусть все знают, какой у него знаменитый отец.

А Тимур ваш, между прочим, все слышал и промолчал. Ну, что он не родственник. А ветеран по голове его погладил.

— Я вообще не понимаю, что это за проблема с фамилиями. Тебя же не дразнят из-за того, что у вас с сестрой они разные. И ты ничего про своего родного отца не придумываешь и живешь спокойно, — возмутилась Зинаида Васильевна. — Зачем же ты Тимура поставила в такое неловкое положение. Учителя в школе знают, что отец Тимура не бросал, а живет его сын у нас, потому что в военном порту на Дальнем Востоке детям жить не разрешают из-за экологии! Какая же ты врунья!

— Напрасно Вы меня, тетя Зина, ругаете! Что, лучше, чтобы о его мамаше сплетничали? Пусть лучше об отце говорят, что он родственник знаменитого героя.

Со мной дело ясное. Моя мама просто второй раз замуж вышла. И, между прочим, удачно. А про Тимкину маму сами знаете, что рассказывают!

— Ах ты, негодница! — сорвалась Зинаида Васильевна. — Придется мне серьезно с твоей матерью поговорить. А Тимку оставь в покое. И мои вареники, которые ты без спросу взяла, положи обратно! Ты девочка взрослая, вот и общайся со своими однолетками. К нам с дядей Мишей приходи, когда захочешь, а в Тимкины дела нос не суй. У тебя — своя компания, у него — своя!

В этот вечер Тимка был хмурый, долго лежал на ковре, обняв Руну, и лег спать рано.

Зинаида Васильевна, подумав, решила вести себя с племянником, как обычно, но напомнила, что за грубое слово перед сестрой надо извиниться.

Мише своему она тоже вечером ничего не сказала. Дождалась, когда Тимка в школу уйдет, а муж — выспится.

Разговор был неприятный, а, главное, так и осталось непонятным, как вести с Тимкой разговор об отце и его родственниках.

— Ну что, что я могу рассказать пацану об Антоне, кроме того, что мужик он, что надо. Надька познакомилась с ним в Питере, там же они расписались и укатили к месту назначения. Написала с дороги, что до нее женат он не был, что все свои академии закончил с отличием. Потом фотографию прислала, где они с Тимкой втроем. И сама же себя с той карточки отрезала, когда в Канаду отбыла.

Из Антона тоже слова не вытянешь. Знаю, что родителей потерял подростком, и после этого вся его жизнь прошла в казарме. Вначале в Нахимовской, потом в училище и Академии. Может потому он такой закрытый. Но помнишь, когда приезжал его товарищ с посылкой, как он об Антоне рассказывал?