Сувенир

Приехав, Энджела обнаружила, что Шон еще не вернулся от зубного врача. В кухне начинали скапливаться груды вещей, и она решила воспользоваться отсутствием мужа. Побросав в стиральную машину кое-какую одежду, она соорудила себе сэндвич с тунцом и съела его, не садясь за стол. Потом включила посудомоечную машину на короткий цикл; приготовила на обед брокколи; проверила, разморозились ли гамбургеры. Не разморозились. Чтобы котлеты поскорее оттаяли, она поставила их в духовку и, сунув в щель прихватку, не стала закрывать дверцу до конца: пламени горелки было довольно и так. Потом смешала новую порцию апельсинового сока на утро; налила в кофейник свежей воды, поставила его на огонь и только-только начала тереть шваброй кухонный пол, как позвонил Шон. Стоматолог нашел в зубе дупло и предложил в полчаса поставить пломбу, если у него найдется время. До скорого. Он повесил трубку, даже не поинтересовавшись, как Энджела съездила к врачу. Она ненадолго задумалась об этом, потом взялась домывать пол. Затем поднялась в гостиную и мокрой тряпкой вытерла пыль.

Вскоре Энджела поймала себя на том, что неподвижно смотрит куда-то в пространство, с грустью размышляя о миссис Салливэн.

Она пошла в кабинет и позвонила Черил на работу.

Черил оказалась на совещании, но через пять минут перезвонила. Услышав о миссис Салливэн, она была потрясена. Энджела обнаружила, что, выговорившись, почувствовала себя намного лучше. Она рассказала Черил о своем кошмаре, о докторе Спэрлинге, о Перышке и о том, что у нее появилось такое ощущение, будто они оказались во власти какого-то странного заклятия. Как и предвидела Энджела, Черил отнеслась к ее словам с сочувствием и пониманием. Она не пыталась объяснить все это или разумно разложить по полочкам, как сделал бы Шон. Потом они поболтали о более светских делах. Черил сообщила, что ее инициатива помочь с новой прислугой провалилась — та пара с приходящей через день горничной, о которой подумала Черил, теперь заняла девушку на полную неделю. Но Черил пообещала держать ушки на макушке и предложила Энджеле, пока суд да дело, просматривать объявления «требуется» на щите у супермаркета. Энджела сказала, чтобы Черил не тревожилась — они с Шоном в состоянии без труда содержать дом в чистоте и пригодным для жилья, пока ее беременность не достигнет своих последних сроков, а о прислуге она побеспокоится, когда придет время. Они перекинулись парой слов о Шоне, после чего ориентировочно договорились ближе к концу недели встретиться и пообедать.

Повесив трубку, Энджела почувствовала себя не такой несчастной. Тихонько, без слов напевая «Тему Лауры», она накрыла в комнате стол к обеду: серебряные подсвечники, тяжелые шведские столовые приборы, подаренные им на свадьбу Иви. Отойдя в сторонку, чтобы восхититься плодами своих трудов, Энджела поняла, что в центре стола пустовато. И вышла во двор нарвать маргариток.

Она срезала около двадцати цветков и присела на корточки, изумленно разглядывая маленький садик. Он еще никогда не был таким зеленым и пышным. За то время, что Энджела не заглядывала сюда, из земли пробились четыре десятка нарциссов. Их заостренные бутоны вот-вот готовы были раскрыться. Уж не лопнула ли под землей труба, задумалась Энджела. Может быть, причина столь необычного роста в этом? И про себя отметила, что нужно поинтересоваться очередным счетом за коммунальные услуги — не выросло ли внезапно потребление воды.

Она нагнулась и осмотрела один из земляничных кустиков. Под листьями уже начали завязываться маленькие, желтые, похожие на капсулки ягоды. При таких темпах они должны были созреть за неделю, самое большее — за две. Какими темно-зелеными казались листья! Энджела пошарила в памяти, подыскивая слово, которым можно было бы описать богатство тона. Насыщенный, желтовато-зеленый… оттенок «келли». Кельтский… Вот именно. Кельтский. Цвет листьев чем-то напомнил ей об Ирландии. Взглянув на небо, видневшееся за листьями, Энджела вдруг поняла, чем. На западе залегла темная гряда грозовых туч. Контраст между зеленью листьев и мрачным лиловатым оттенком облачной гряды был поразительным, рождал трепет. «Конечно, — радостно подумала она. — Голуэй, и Слиго, и Горт. Маленький кусочек Ирландии перед моим собственным домом». Она снова присмотрелась к растениям. Вдруг ей стала понятной та ничем незамутненная первичная сила, которая таилась в этих ростках и медленно, неуклонно, терпеливо толкала их вверх сквозь влажную темную почву. Буйная пышная листва словно бы подрагивала от медленного биения некоего чудовищного сердца, похороненного под землей. В самой ее пышности было что-то грозное, подавляющее, первобытное. Словно она безмолвно, сильно, властно алкала расфасованной в пакетики подкормки, какую познала в теплицах: кровяной, костной, богатых нитратами побочных продуктов жизнедеятельности человека и домашнего скота.

Энджела втянула ноздрями воздух. Пахло плесенью — сырой грибной запах, за которым, однако, она различила несомненный аромат дождя. Она поглядела на далекий облачный кряж. Похоже, надвигалась гроза.