Сувенир для бога

- Но настал злой час, - выставив вперед рога, будто готовясь к атаке, продолжал Владомир, - пришло время бед и несчастий: демоны выжили щукони из Звена. Долго горемычные скитались по аду в поисках новой родины. Искали, да так и не нашли. Теперь щукони - наши неразлучные спутники, сопровождают нас во всех военных походах. Плохого не скажут и плохим не накормят. Так что, парень, ешь, не ломайся.

Пересилив брезгливость, Валька попробовал один корешок - самый кончик куснул. Ничего, есть можно. Через минуту, захватив жменю рач, он с аппетитом набивал свою молодую утробу.

То ли сила волшебных корений, то ли вид счастливой Амелиски, прикорнувшей у него на плече, пробудил в Дьяченко желание. Он поцеловал сонные губы девушки - те немедленно откликнулись на его призыв, в первый миг послушно подавшись, а затем нахлынув страстным солоноватым поцелуем. Заняться любовью сейчас же!.. Но кругом бескрайняя пустошь, мох вместо брачной постели и, главное, тысячи, тысячи посторонних очей. Эх! Взгрустнув, Дьяченко вспомнил фантастическую ночь, проведенную в заброшенном гроте. Как они тогда занимались любовью! Какой нежной и пылкой была Амелиска!.. Девушка, все так же не открывая глаз, притянула Валькину голову и вновь слилась с ним в поцелуе. Дьяченко почувствовал, как у него темнеет в глазах. Так и есть: свет вокруг быстро мерк... таял в очах Амелиски. Теребя ресницы, просачиваясь между опущенными веками, стараясь раздвинуть их, как упрямый любовник.

Неожиданно девушка поднялась в полный рост, рывком скинула с себя одежды, смело расставила ноги - и свет, словно привороженный, ринулся в ее лоно. Дьяченко с открытым ртом наблюдал чудодейство: Амелиска, точно семя, впускала в чрево свет. Сумерки становились все гуще. Наконец стемнело, как ночью. Вместо звезд во тьме манили блестящие очи красавицы. Отливали серебром ее рога. Амелиска приоткрыла рот, прошептала призывно: "Мы одни..." И тогда птица-желание, больше не в силах сдерживать себя, взмахнула крылами, коснулась чудесной груди Амелиски...

Привал закончился. Возрожденный свет лучистым горном сыграл подъем. Амелиска прощальным взором поцеловала след на примятом мху. Боясь расплескать, Дьяченко еще возился с чашей блаженства. Но это длилось недолго. В другой раз прогремела команда. Перевязав раненых, вновь призвав в союзники отвагу и мужество, отряд спасателей тронулся в путь.

- Хочешь? - хохотнув, спросил Владомир и ткнул указательным пальцем вверх. Там, в дальней неизведанной части свода, обгоняя друг друга, мчались тысячи огненных бликов. Дьяченко невольно вздрогнул.

- Ха-ха-ха, ты не понял. Я и не думал отправлять тебя на небо. Вот что я имел в виду!

С этими словами здоровяк-отрок, точно пушинку, подкинув Дьяченко, посадил себе на закорки. Тотчас Валька увидел впереди такое, от чего у него захватило дух. Он безотчетно вцепился в рога Владомира и затряс с неистовой силой.

- Ну-ну, парень, потише. Ты обломаешь мне рога. А безрогий отрок намного ужасней рогатого человека, поверь мне...

Дьяченко не слышал веселого трепа Владомира. Вцепившись взглядом в горизонт, он теперь боялся отвести от него взгляд, боялся упустить малейшую подробность. Ведь впереди... Впереди, куда хватало глаз, простиралась золотая долина. Подвижная, неугомонная, клокочущая, как расплавленный металл. Веющая в лицо вместо свежести печным жаром. Пышущая огнем, манящая огнем. Никогда еще, казалось человеку, он не видел огонь таким живым, таким родным. Устало вздохнув, Валька подумал, как долго он искал этой встречи. Встречи с огнем-земляком, огнем-землянином. На ум пришла старая детская клятва: "Мы с тобой одной крови".

Лава звала к себе не только человека. Тысячи, десятки тысяч живых ручейков - Валькин взор мгновенно сбился со счета - стекали к ней. Возбужденно что-то выкрикивая, радостно жестикулируя или, глубоко уйдя в себя, молча переживая в душе утрату или победу, к привольно разлившейся лаве шли и шли спасатели душ. Разноликие, разноязыкие, разноплеменные.

Дьяченко смотрел на все, открыв рот и выпучив очи, точно рыба, угодившая на крючок, - одновременно со страхом и изумлением... Вдруг что-то заставило его оглянуться. Пораженный фантастической картиной золотой лавы, он, казалось, окончательно лишился способности удивляться. Но... но отсутствие лабиринта и в самом деле было странным. Позади - ничего. Не видать даже расплывчатых, съедаемых горизонтом очертаний. А ведь прошли-то пустяк каких-то два или три километра. По абсолютной равнине. "Ну и Бог с ним", вздохнув, Дьяченко вновь обратил взгляд в сторону лавы.

- Звен, - раздался рядом чей-то взволнованный голос.

- Звен! Звен! - волной накатило отовсюду.

- Звен!! - не единожды отозвалось эхо.