Сувенир для бога

На лету сорвал с одного трупа шейный платок, с другого - железную маску, на бегу завязал себе рот, надел на глаза маску - вроде стало легче дышать. У третьего выхватил копье и медный щит... и только тогда заметил, что всю дорогу бежит по странной колее, иссеченной поперек какими-то глубокими зубцами. А рядом такая же параллельно вьется, завлекая в мрачные трущобы, где нет уже ни коридоров, ни комнат, где месиво из обломков, где мертвецы распадаются быстрей, чем сгорит спичка, а тени едят их вместо червей... Боже, это же следы от гусениц Оззо! Значит, неподалеку тот злосчастный лукр, чертов колодец, исток, положивший начало двум зубчатым рекам.

Дальше Дьяченко стал пробираться чуть ли не на цыпочках, затаив дыхание, вжав голову в плечи... Рука, сделав молниеносный мах, казалось, самопроизвольно метнула копье вперед и влево. Чмяк! Копье насквозь пробило грудь безухому демону. Второго хлопа, одичавшим псом кинувшегося из-за груды камней, Валька оглушил по голове щитом. Фу-ух! Вытер пот со лба. Господи, что еще ждет его впереди? Страх отпустил, как внезапно отпускает долгая боль. В душе тревожно и звонко запела крошечная скрипка. Дьяченко улыбнулся, чувствуя, как волна азарта захватывает его. Скоро он увидит... Земля под ним вдруг разверзлась, и он, беспомощно хватая руками воздух, провалился в бездну.

Слава Богу, бездна имела дно - со всей дури Валька шмякнулся об него левым боком. "Мать твою!" - вскрикнул от резкой боли, зарычал, замычал, потирая ушибленный бок, ощупывая то место, куда судьба кинула его, как паршивое кошеня. "Темно и тихо, как в гробу", - вполголоса оценил ситуацию. Дно было неровным, наполовину засыпанным острым колким мусором, на ощупь напоминающим яичную скорлупу. Глаза быстро привыкали к полумраку, одновременно пахнущему порохом и разлагающейся мертвечиной.

Встав на четвереньки, Дьяченко продолжил осторожно изучать руками дно. Колодец был не так уж велик - каких-то неполных три метра в диаметре. "Если это тот самый чертов лукр, - размышлял Валька, - то где-то здесь должен валяться мой Оззо". Перебирая осколок за осколком, ощупывая пядь за пядью, он вдруг наткнулся на что-то продолговатое и мягкое, неприятно чавкнувшее под его рукой. Валька с опаской склонился над находкой - фу, какая ужасная вонь! Так и есть - это чья-то оторванная или отрубленная конечность, наполовину сгнившая, брызнувшая в него какой-то дрянью. В ужасе Дьяченко за доли секунды отлетел к противоположной стенке лукра, дрожа, прижался спиной к холодному камню. Вальку едва не вырвало, когда он вновь представил ту мерзкую руку... Руку. Стоп! В ней была зажата одна вещица, что-то она ему напомнила. Неужели... Поборов брезгливость и страх, подчинившись необъяснимому предчувствию, Дьяченко подкрался к мертвой руке. Скривившись, на мгновение задержав дыхание, попытался разжать склизкие пальцы. Куда там - пальцы крепче стали! Ударил наотмашь мечом, другой раз, третий! Куски мертвой плоти летели в стороны, будто щепки из-под топора. Немалая часть их угодила на одежду, на Валькину кожу. К дьяволу, как все осточертело! Как достал его этот ад с лицедеем сатаной и крысами демонами!..

Вспышка ярости прошла так же неожиданно, как началась. Опустошенный, разбитый, точно после трехчасовой схватки с живой нечистью, Дьяченко долго не мог отдышаться. Наконец, вытерев о брюки, поднес к глазам то, что сумел отнять у мертвой руки. Сердце радостно забилось. Он! Даже в полутьме его нельзя было ни с чем спутать! Валька почувствовал, как от слез мокнут глаза, дух ликует, - и разразился счастливым смехом. Он нашел-таки своего единорога! Удивительно, он так радовался находке, будто в ней заключался смысл его жизни. Или смерти. Поди разберись, кто он сейчас - живой труп или до сих пор не сдавшийся смерти упрямец.

Боже, во что только превратили несчастный сувенир! А это еще что?.. Рог погнут, бока обезображены вмятинами и парой глубоких царапин. Но в остальном... Из янтарной бусинки, венчавшей кончик рога, по-прежнему сочился едва заметный, блеклый свет. Но может, это только почудилось Дьяченко?.. А может, чудо происходило на самом деле. Как бы там ни было, он сумел разглядеть крошечного единорога, не упустив практически ни одной детали. Помятый, поцарапанный, с мелкими пятнами на боках. Но главное - с погнутым рогом! Дьяченко, следуя безотчетному порыву, взял да выпрямил рог. В тот же миг высоко над головой, на краю колодца раздался крик - пронзительный и звонкий, как крик ребенка.