Сувенир, или Кукла на цепочке

Я задумался, не рискнуть ли закурить, и в конце концов пришел к выводу, что могу себе это позволить. Я нащупал в кармане спички и пачку сигарет, положил куртку на пол, а на куртку — пистолет с глушителем и закурил, заботясь о том, чтобы дым не выходил через щели наружу.

Вскоре Герта посмотрела на свои наручные часы величиной с кухонный будильник и что-то сказала Труди, которая тут же протянула Мэгги руку и заставила ее тоже встать на ноги. Вдвоем они направились к женщинам, вероятно, для того чтобы пригласить их к утренней трапезе, ибо Герта в этот момент расстилала на траве клетчатую скатерть, вынимала еду и расставляла чашки. Внезапно за моей спиной раздался голос:

— Не шевелиться и не делать попыток взять пистолет! Одно движение — и вы уже никогда до него не дотронетесь!

Я поверил, что он не шутит, и повиновался.
Повернитесь, только очень медленно! Я повернулся, очень медленно. Таков уж был этот голос — умел приказывать.

— Отодвиньтесь на три шага от пистолета! Влево! Пока что я никого не видел, но прекрасно слышал.

Я отступил на три шага. Влево.
Сено у противоположной стены зашевелилось, и появились две фигуры: преподобный отец Таддеус Гудбоди и Марсель, тот змееподобный тип, которого я стукнул и засунул в сейф в клубе «Балинова». Преподобный был безоружен, да и зачем ему оружие? Огромный старинный мушкетон в руках Марселя стоил двух нормальных пистолетов и, судя по блеску плоских черных немигающих глаз Марселя, он только и ждал малейшего повода, чтобы пустить оружие » ход. Тот факт, что мушкетон был с глушителем, не поднял моего настроения. Это значило, что они смогут стрелять к меня, сколько им заблагорассудится — все равно никто ничего не услышит.

— Здесь чертовски жарко, — пожаловался Гудбоди.— И тело чешется от сена…— Он улыбнулся той улыбкой, которая побуждала маленьких детишек тянуться к нему ручками.— Ваша профессия, дорогой Шерман, приводит вас в самые, я бы сказал, неожиданные места!

— Моя профессия?

— Последний раз, когда мы с вами встретились, вы, насколько я помню, выдавали себя за таксиста.

— Ах, тогда… Но, держу пари, тогда вы не донесли на меня в полицию, не правда ли?

— Я решил не делать этого,— великодушно отмахнулся Гудбоди. Он подошел к тому месту, где лежала моя куртка, взял пистолет, осмотрел его с гримасой отвращения забросил в сено.— Какое грубое и неприятное оружие!

— Да, конечно,— согласился я.— Теперь вы предпочитаете более утонченные способы убийства.

— Что я вам вскоре и продемонстрирую! — Гудбоди даже не старался говорить тихо: матроны Хайлера сидели за кофе и ухитрялись громко болтать даже с набитыми ртами.

Гудбоди подошел к вороху сена, извлек мешок и вынул из него веревку.

— Смотрите в оба, мой дорогой Марсель! Если мистер Шерман сделает хоть одно движение, даже самое невинное с виду, стреляйте! Только не насмерть. В бедро, скажем.

Марсель облизал пересохшие губы, а я лишь понадеялся, что он не сочтет подозрительным движением колебания моей рубашки на груди, вызванные ускоренным сердцебиением.

Гудбоди осторожно приблизился ко мне сзади, плотно обвязал веревкой запястье моей правой руки, перекинув веревку через балку над головой и затем, с излишней, на мой взгляд, медлительностью закрепил свободный конец вокруг запястья левой. Мои руки теперь оказались на уровне ушей. Гудбоди достал вторую веревку.

— От моего друга Марселя,— сказал он топом, каким обычно ведут светскую беседу, я узнал, что вы очень ловко владеете руками. Возможно, вы так же ловко владеете и ногами.— Он наклонился и стянул мои лодыжки, что не предвещало ничего хорошего для кровообращения в ногах.— Возможно также, что вы захотите прокомментировать то, что сейчас увидите. А мы бы предпочли обойтись без комментариев.— С этими словами он заткнул мне рот далеко не свежим платком, повязав сверху другой платок.— Ну как, Марсель, вас это устраивает?

Глаза Марселя загорелись.

— Мне нужно передать мистеру Шерману пару слов от мистера Даррелла!