Сувенир из Нагуатмы. Триумф Виджл-Воина

— В огненном очищении, огненной трансмутации, крещении Огнем небесным Сознания Божия, если коротко. Надо понять: Бог единый — везде и повсюду, Он в Центре и Он в Беспредельности — внутри Огненной Шаровой гравитационной Волны, но поскольку каждый из нас воистину подобие Божие, то и мы все также находимся внутри огненного Шара Волны, как в коконе. Центр этого Шара и есть Чаша Накоплений и источник жизни человека в Боге… Что требуется от нас? Принять в Чашу свою Огонь Сознания Божьего. Но для этого необходимо очистить свой индивидуальный Шар Сознания от скверны, явить свободное прохождение Света Божьего внутрь Чаши. Огонь и Свет Сознания Божьего пережгёт накопленную веками скверну человека в груди и обратит водород молекул в крупнозернистый гелий, то есть в солнечное вещество Сознания Божьего. Процесс этот очень и очень непрост, болезнен. Но кто испытывает муки Огненной Трансмутации при жизни, тот уже никогда не умрет, ибо родится, не умирая, от Слова Божьего в Духе Святом.

— Да, весьма сложное Учение.

— Наоборот, в подробном изложении — очень простое.

— Ну что ж… С нетерпением будем ждать новую Библию. Точнее, очищенную от “старых одежд”. Скажи, Саша… Сейчас с нашей страной происходит что-то непонятное…

— Непонятное — для тех, кто не хочет думать, — остановил он. — Но мы должны знать: Демиург сознательно создает напряжение. И не только в нашей стране — весь мир объят пламенем. Мир безумствует, и люди должны понять, что от них требуется одно — устремиться к Богу Пирамидой Света высокой Духовности.

— Но Россия, наша с тобой Россия воспрянет?

— Тебя интересует только Россия?

— Да, прежде всего она.

— Россия возродится, — уверенно сказал он. — Восстанет из пепла, как классическая птица Феникс. Но все при том же условии — если россияне оторвутся наконец от грешной земли и устремятся в небо. Иначе напряжение снизу сметет и испепелит все дотла. Нам оставлена последняя возможность воспользуемся ей — и Мир будет спасен. По Закону Соответствий весь Мир будет спасен, если Россия в величайших страданиях обратится лицом к небу.

— Либо любая другая страна по тому же Закону Соответствий?

— Либо другая. Но у любой другой страны на планете шансов почти нет. Ибо духовность, истинная изначальная духовность осталась только в России.

— Потому так и ненавидят ее темные силы?

— Именно потому.

…Пора было возвращаться в Мир Плотный. Мой сканирующий Луч, незримо соединяющий меня истинного, с плотным телом, напоминал: пора! Я почувствовал дискомфорт.

Мы договорились с Сашей почаще встречаться в Тонком Мире.

— Когда построишь свою Структуру, — заметил он. — А ты уже построил свою?

— Заканчиваю. Это тебе не избушка в горах — улыбнулся он.

На этом мы и расстались.

…Я очнулся на своей спартанской постели. Выла пурга, мороз в избушке пробирал до костей. Шел четвертый час ночи. Как раз в это время я обычно и растапливаю печурку, чтобы, согревшись, приступить к работе. Над Идой и Пингалой. Над Кумбхой. Над созданием Мыслеформы Воина. Сплю шесть часов, и это, пожалуй, много. После минувшей встречи в Пространственной Структуре О’Джана следует увеличить свой рабочий день еще часа на два. И никак не меньше!

5 декабря. Умница, прибыла наконец. Нет, не зря я работал “бульдозером”, торил тропу. И первыми се словами были: “Исхудал-то, горюшко ты мое!” Это у нее хорошо получилось, прямо по-взрослому: “Горюшко ты мое!” Не знаю почему, но Настеньку я не считаю совсем взрослой, точнее, так: отношусь к ней, как к равной, и только в душе считаю ее маленькой, почти ребенком. Хочется опекать, оберегать от опасностей, как бы за ручку вести по жизни. Только чтобы она не знала.

И я соскучился, и она соскучилась, по глазам видно, но в первый момент от растерянности, что ли, не знали, что и сказать друг другу.

…День был хороший, солнечный. И хотя Настенька пришла с тяжелым рюкзаком, усталости в ней не замечалось. Быстренько вскипятили чай, она выложила на стол всякой домашней всячины. Особенно меня удивляли и даже умиляли почему-то пирожки с чем-то сладким. Я уже привык к мысли, что подобного лакомства в природе как бы и не существует вовсе. И немудрено. Последний раз пирожки с чем-то сладким я пробовал в Ленинграде где-то с полгода назад. Вадим Николаевич угощал на наших мальчишеских посиделках.

— А у меня большая новость! — сказала Настенька радостно. — Знаешь, у меня появилась связь с О'Джаном.

— Да неужто?!

— Воистину так! Я потому, наверное, и пришла сюда, потому и решилась.

— Что, по совету Учителя?

— Нет, он никаких указаний не давал. Наоборот, сказал, что это моя личная карма, я должна поступать, как знаю.

— Получается, и я в какой-то мере — твоя личная карма?

— Нет, — она покачала головой. — Не ты, милый, а лес, тайга, разрыв с домом.

— Полный разрыв?

— Да, почти.

— Ну и прекрасно! Теперь мы, двое бездомных, начинаем новую жизнь.

Мы засиделись допоздна. Я показал Настеньке на верхний топчанчик.

— Тебя это устраивает?

— Нет, — сказала она. — Не сразу, братец. Мне хочется побыть одной, поживу в избушке.