Суворов

В подробной реляции Суворов, не говоря дурного слова, описывает, как часть австрийских каре в 4 часа утра перешла на другой берег — и русские сразу пошли вперед «ордером баталии», увлекая за собой переправившихся австрийцев и «не дожидаясь прочих». Через три версты еще часть австрийских каре «вступила в линию». Здесь можно видеть основание анекдотов о том, как пошел вперед, обещая, если союзники отстанут, одержать победу одними русскими силами (и непременно бы одержал!).

Однако австрийцы колебались недолго. До Фокшан было 12 верст, так что время опомниться и занять свои позиции в строю было у всех. Через 3 часа, пройдя строем 4 версты, союзники подтянулись. Легкая кавалерия ушла в тыл, артиллерия заработала интенсивнее. Турки налегали, временами пушкарям приходилось переходить на картечь. Обойдя лес, союзники маршировали, «как на маневрах, каре хранили их дистанцию, подобно хорошим учениям; на центр набегали варвары слабо, задней линии не вскрывали». Противник сам подставлялся под огонь с флангов.

«В таком препровождении шли мы по телам турецким на двух верстах больше часа, — пишет Суворов, — турки со всех сторон отступили и стали перед Фокшанами линией, конница справа, а пехота (составлявшая 5-ю часть войска), при их земляных укреплениях, слева». Еще 3 версты каре продирались сквозь «густой кустарник», без сопротивления турок. Лишь в 10 утра их мелкие отряды попытались задержать движение, но были отбиты легкой конницей. В 2 верстах от Фокшан турки открыли артиллерийский огонь. Суворов немедля убрал конницу в третью линию, а каре повел «скорым шагом… под выстрелы» (чтобы ядра летели выше голов). Убедившись, что противник ведет «напрасный огонь», он замедлил темп наступления.

С расстояния в версту союзная артиллерия «ударила на их пункты сильно и принудила почти всюду их (к) глубокому молчанию». Кавалерия атаковала и сбила с поля вражескую конницу, а австрийские гусары, вырвавшись из третьей линии вперед, «врубились в турецкую пехоту» и прогнали часть ее из окопов. Русская и австрийская пехота «скорым шагом на атаку их окопов без стрельбы, и, в самой близости дав залпы, взяли их с великой храбростью». Битва была выиграна.

Оставшиеся в живых турки стремглав бежали в разные стороны. Часть их пехоты засела в каменном монастыре Св. Самуила, вокруг которого турки понастроили земляных укреплений, которые теперь некому было защищать. Русская пехота слева, австрийцы во главе с Кобургом справа окружили монастырь, но не пошли на штурм. Благоразумно подтянув «большие пушки», союзники пробили дорогу пехоте; при атаке в штыки турецкий огонь из бойниц подавлялся мушкетной стрельбой. Принц с генералом Шаховским и группой русских офицеров участвовал в атаке и едва не погиб при взрыве турками порохового склада; все обошлось царапинами от щебня. Второй монастырь, Св. Иоанна, принц взял более осторожно.

Сражение продолжалось 9 часов. Союзники потеряли ничтожно мало людей и получили богатейшую добычу, по обыкновению поделенную между солдатами: роскошный лагерь и обозы (турки, при преследовании кавалерией, побросали несколько сот повозок). Союзникам достались провиантские магазины и множество скота: будущая кампания была обеспечена продуктами без подвоза, о котором так заботился принц Кобург.

«Сего месяца 21-го дня турки понесли большой урон, взято восемь пушек, двенадцать знамен и лагерь. Солдаты получили хорошую добычу, урон с нашей стороны весьма мал», — сообщил Екатерине II Потемкин, не преминув заметить, что Суворов поступил «по данному от меня повелению не терпеть перед собой скопляющегося неприятеля» (Д 11.525).

«Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович, — написала в ответ императрица. — Курьером твоим… я весьма была обрадована и тотчас назначила молебен петь… и сама приехала в город прямо к Казанской, где с коленопреклонением приносили Богу благодарение за дарованную победу при Фокшанах, и все люди несказанно обрадованы этой победой». «Получено известие, что турки разбиты при Фокшанах нами и австрийцами вместе, — записал ее слова секретарь. — Это зажмет рот тем, кто твердил, что мы с ними не в согласии»^{103}.

13 августа австрийский император Иосиф II прислал Суворову письмо с благодарностью за его «геройские подвиги», которыми принц Кобург «не может довольно нахвалиться» (Д II. 527), и бриллиантовую табакерку в подарок (Д II. 533). Мысли императора о сепаратном мире с Турцией, которые беспокоили Екатерину, испарились. 16 августа Иосиф II наградил Кобурга высшим орденом, Большим крестом Ордена Марии-Терезии с бриллиантами. Принц показал награду солдатам: «Я обязан этим почетным знаком вам, мои братья!».